— Так ты объяснишь мне, в чем дело, или так и будешь заикаться и меняться в лице пятнадцатью оттенками красного? — поинтересовалась Шарлотта и посмотрела на подругу, поджав губы, как старая дева, ошеломленная вопросом, правда ли детей находят на грядке с огромными тыквами.
— Пипетка, — выдохнула Каролина, промокая глаза кружевным носовым платочком. — Миссис Роббинс нашла огурец, формой в точности похожий на… погремушку. Он просто исключительно… исключительно похож… как настоящий…
Шарлотта смотрела на свою подругу, корчившуюся в очередном приступе смеха, и думала, что на самом деле ей больше некого назвать другом, поэтому нужно просто переждать это огуречное веселье. Она дала Каролине тридцать секунд на то, чтобы прийти в себя, потом просто придется приводить подругу в чувство.
Самый лучший способ прекратить женскую истерику — плеснуть в лицо холодной водой, решила Шарлотта. К счастью для Каролины, необходимости в этой крайней мере не возникло. Под пронзительным взглядом Шарлотты она сумела взять себя в руки и теперь сидела, лишь изредка фыркая, хихикая и прикладывая к глазам платочек.
— Наконец-то! Ну, честное слово, Каро, я бы отчитала тебя за такое нелепое поведение, но боюсь, что, если упомянуть огурец, ты снова начнешь хихикать, как легкомысленная глупышка.
Ненавистное слово произвело тот самый эффект, на который рассчитывала Шарлотта. Каролина резко выпрямилась и гневно посмотрела на подругу.
— Я не легкомысленная глупышка!
Шарлотта могла бы много чего на это ответить, но, как ни удивительно, мудрость, приобретенная ею за последние несколько месяцев, направила ее на путь наименьшей обиды.
— Конечно, нет. Ты чудесная. Ну, не без глупостей в голове, и в другое время я бы к тебе с удовольствием присоединилась, но, к сожалению, сегодня мне не хочется дурачиться.
Каролина мгновенно посерьезнела, не зная, чего пугаться сильнее — неожиданной доброты Шарлотты или скрытого смысла ее слов.
— Что случилось? Мистеру Макгрегору стало хуже?
— Совсем напротив. Когда я уходила из дома, он вместе с Бэтсфоумом, Уиллсом, поваром и двумя лакеями трудился над двигателем. Похоже, к нему вернулась воля к жизни, и я очень этому рада.
— Тогда в чем дело? Я же знаю тебя с самого детства, Шарли, и ты всегда была готова дурачиться, признаешь ты это или нет. А если ты настроена серьезно, значит, случилось что-то ужасное, но ты мне говоришь, что твой муж идет на поправку… я в растерянности!
И тут Шарлотта сломалась. Она позволила себе надуть губы (ей этого давно хотелось) и наплевала даже на то, что от надутых губ появляются прыщи. Если кто и заслуживал возможности хорошенько подуться, так это она.
— Да все эта занудная история с Притворщиком! Я-то надеялась, что все закончится к тому времени, как Дэр поправится и снова возьмется за работу, но ничего не закончилось. От юристов вообще никакого толку — могу поклясться, что Притворщик им заплатил. И даже Кроуч не сумел доказать, что он вовсе не тот человек, за которого себя выдает. Никто, кроме меня, не понимает, как важно все это распутать. Без титула все возможные деловые партнеры Дэра — все пэры — просто не захотят иметь с ним дела. Может быть, мистер Макгрегор с шотландского острова Кейрн и джентльмен, но он не обладает той значимостью, какая присуща графу Карлайлу.
— О, вздор, — ответила Каро, и ее озабоченно наморщенный лоб разгладился. — Твой муж останется тем же самым человеком, хоть с титулом, хоть без него.
— Ну конечно, останется! То, что Дэр всегда будет тем же самым выдающимся, исключительным человеком, несмотря на положение, вообще не обсуждается! Но дело в том, что общество очень непостоянно, и ты прекрасно знаешь, что там могут избегать человека из-за какой-то ерунды. Собственно, я тому живой пример.
— Ты со скандалом убежала из дома и вышла замуж, Шарли, — осторожно напомнила Каролина.
Шарлотта встала и потеребила шнур от занавески, глядя в окно на оживленную улицу.
— Но мой-то муж ни с кем не собирается убегать. И он не сделал ничего такого, чтобы стать мэрией.
— Парией.
— И парией тоже. Ты-то понимаешь мое беспокойство, Каро: я беспомощна и никак не могу помочь Дэру в том единственном, в чем действительно разбираюсь, — в светском обществе.
Стекло охлаждало лоб, и это почему-то успокаивало. Внезапно Шарлотте вдруг ужасно захотелось свернуться в клубок, и пусть мир живет дальше без нее. Она никогда раньше не уклонялась от брошенного ей вызова и сейчас впервые в жизни задумалась — а стоит ли продолжать бороться?
— Может ли что-нибудь причинить еще большую душевную боль? — пробормотала Шарлотта.
— Что причиняет душевную боль?
— Жизнь, — отозвалась Шарлотта, закрыв глаза и полностью отдавшись заполнившему ее страданию. — Мне кажется, что в последнее время я только и делала, что боролась, но ради чего? Боролась, чтобы вернуться в Англию, — а оказалась без гроша в кармане и отвергнутая собственной семьей. Боролась, чтобы выйти замуж за Дэра, — а оказалась грузом на его шее, ввергая его все глубже в пучину отчаяния, потому что он тревожится за мою жизнь. Боролась, чтобы доказать ему — я могу быть рядом и люблю его, несмотря ни на что. А теперь лишилась всего, за что боролась, всего хорошего в моей жизни за исключением Дэра.
— Шарли, я не знаю, что и сказать. Если тебе нужны деньги…
Шарлотта безрадостно улыбнулась, не показав ямочки.
— Это очень мило с твоей стороны, но не нужно. Деньги не главное, точнее, не самое главное.
— Тогда что?
Шарлотта вздохнула и снова опустилась на кушетку, не зная, как выразить чувства, упорно нараставшие в ней с момента знакомства с Дэром. Она прекрасно понимала, что леди вообще не думают о таких вещах, о которых в последнее время думает она, и очень сомневалась, что Каролина примет эти радикальные идеи.
— Дело в том, что я совершенно бесполезна. Во мне нет никакого смысла. Я никому не нужна. Леди нашего класса вообще бесполезны. Хуже, чем бесполезны, — они зависят от всего и от всех, начиная от приготовления пищи и кончая одеванием. Когда ты в последний раз одевалась сама, Каро? Сама причесывалась? Ну, видишь? И я не лучше, чем все остальные леди нашего класса. Меня учили только одному — хорошо выглядеть, развлекать окружающих и тратить деньги мужа. Но теперь мне все это ник чему— Дэр не заметит, если у меня внезапно вырастет еще одна нога или рука, никто из общества, кроме тебя, меня не признает, и я вынуждена сказать, что развлекать тебя — это не главная цель в моей жизни. Что до денег, то мне нечего тратить, потому что их нет.
Каролина в ужасе смотрела на нее, открыв рот.
— Не может быть, чтобы ты в самом деле так думала! Ты не можешь всерьез говорить, что мы ни на что не годимся!
— Назови что-нибудь, что могут делать светские леди. Что-нибудь толковое.
— Ну… — Каролина растерялась и взволнованно закусила губу. — Мы можем… у нас есть… о, благотворительность!