— Нет, — говорит Клара, — не хочу, конечно. Черт, не могу поверить, что ты взял ее с собой. Надо быть осторожнее.
— Ого, что это сегодня с Рэдли? — спрашивает Лора Купер, проходя мимо. — Они так изменились.
Роуэн пожимает плечами в ответ на слова сестры и смотрит в окно на висящий над полем тонкий утренний туман, похожий на неподвижный дождь, — кажется, будто пейзаж покрыт вуалью. Он счастлив, несмотря ни на что. Несмотря на сомнения сестры, несмотря на Тоби и остальных. Он счастлив оттого, что меньше чем через час увидит Еву.
Однако, когда он наконец ее видит — на утреннем собрании она стоит в ряду перед ним, — ощущения почти невыносимы. Обостренный нюх Роуэна улавливает аромат ее крови с его умопомрачительно сложным букетом. Вот она, совсем близко, кусай не хочу.
Может, это из-за того, что Ева сегодня забрала волосы наверх, открыв шею, но Роуэн понимает, что сильно переоценил свое самообладание.
— …наша надежда, — гундит миссис Стоукс на весь зал с кафедры. — Я уверена, каждый из присутствующих в этом зале надеется, что Стюарт Харпер благополучно вернется домой…
Он чувствует запах крови Евы. И окружающий мир исчезает. Есть только ее кровь, обещание вкуса, который, без сомнения, превзойдет все на свете.
— …но пока мы должны молиться о том, чтобы с ним все было в порядке, а также проявлять крайнюю осторожность, гуляя после школы…
Роуэн едва замечает, что подается вперед, наклоняясь все ближе и ближе к Еве, он словно грезит наяву. Но тут сбоку доносится резкий кашель. Негодующий взгляд сестры моментально приводит его в чувство.
Что Питеру нравилось, когда они жили в городе, так это почти полное отсутствие сплетен среди соседей.
В Лондоне можно было спокойно спать весь день, а ночами пить свежий гемоглобин, и никто не подсматривал за тобой из-за занавески, никто не шептался неодобрительно на почте. На их улице в Клэпхеме его, по большому счету, никто не знал, всем было решительно плевать, как он проводит свое свободное время.
Но в Бишопторпе дело всегда обстояло несколько иначе. Он быстро понял, что досужие языки здесь работают беспрестанно, хоть и умолкают, как чирикание птиц, стоит ему приблизиться.
Когда они только переехали на Орчард-лейн, у Хелен еще не начал расти живот и всем было любопытно, с чего вдруг такая гламурная лондонская молодая пара без детей задумала перебраться в никому не известную тихую деревеньку.
Разумеется, у них были наготове ответы, большинство которых хотя бы отчасти соответствовало истине. Они хотели переехать поближе к родителям Хелен, поскольку ее отец серьезно болен — целый ряд проблем с сердцем. Дороговизна в Лондоне совершенно невообразимая. И, самое главное, они намерены воспитать будущих детей в тихой деревенской обстановке.
Труднее оказалось выдерживать расспросы о прошлом, особенно Питеру.
Где проживают его родственники?
— Родители погибли в автокатастрофе, когда я был маленьким.
Есть ли у него братья или сестры?
— Нет.
Почему он решил заняться медициной?
— Сам не знаю. Как-то постепенно вошел во вкус.
Значит, они с Хелен познакомились в восьмидесятых, когда были студентами. Развлекались на полную катушку, надо полагать?
— Не особо. Если честно, мы были порядочными занудами. По пятницам иногда ходили поесть карри или брали видеокассеты напрокат — вот, собственно, и все. На нашей улице был милый индийский ресторанчик.
Как правило, они с Хелен отбивались от любознательных соседей весьма успешно. Когда родился Роуэн, а Питер доказал, что он — ценный кадр в клинике Бишопторпа, их радушно приняли в деревенское сообщество.
Но он прекрасно понимал: раз обитатели Бишопторпа сплетничают о других (а они судачили непрерывно — на ужинах, на крикетных площадках, на автобусных остановках), значит, наверняка не обходят вниманием и семью Рэдли.
Конечно, они приложили все усилия, чтобы по возможности слиться с окружающей средой. Питер с Хелен всегда одевались соответственно своему статусу. Всегда покупали машины, которые ничем не выделялись из ряда соседских автомобилей на Орчард-лейн. Благоразумно придерживались умеренных политических взглядов. Когда дети были помладше, они каждый год ходили в церковь на детскую рождественскую службу, и на Пасхальное воскресенье, как правило, тоже.
Через несколько дней после переезда в новый дом Питер даже согласился с предложением Хелен пройтись по библиотеке и коллекциям видео- и аудиозаписей, с тем чтобы убрать все произведения, созданные вампирами, независимо от того, являлись ли они таковыми с рождения или были обращены, практиковали или воздерживались.
Питер неохотно попрощался со своими любимыми фильмами Симеона и Брукхаймера (в последний раз полюбовавшись на роскошные кровавые закаты «Полицейского из Беверли-Хиллс 2»). Пришлось скрепя сердце расстаться с Нормой Бенгелл в «Планете вампиров», с Вивьен Ли в «Унесенных ветром», с Катрин Денев в «Дневной красавице», с Келли Ле-Брок в «Женщине в красном». Почила в бозе его трогательная заначка из послевоенной классики Пауэлла и Прессбургера (всякий уважающий себя кровосос в курсе, что это вовсе не о балеринах и монашках), а также бессмертные великие вамп-вестерны («Красная река», «Рио-Браво», «Молодые стрелки 2»). Стоит ли упоминать о том, что за ними последовала и вся его коллекция вампирского порно, включая самопальные ремейки знаменитых картин: «Полицейский и вампир», «Как только гложешь», — Питер благоговейно хранил их, хоть и не смотрел давным-давно.
В тот же печальный день в 1992 году отправились на помойку сотни дисков и аудиокассет, столько раз обеспечивавших музыкальный фон их полуночным пиршествам. Как часто он внимал восхитительным воплям и стонам под пиратские версии «Летать» и «Не в шею ли это укус?» Дина Мартина! Особенно переживал Питер утрату виртуозов кровавого соула Грейс Джонс и Марвина Гея, а также беспринципного негодяя Билли Оушена — на его долгоиграющей пластинке «Океаны крови» был помимо прочего записан окончательный вариант песни «Убирайся из моих снов, залезай в мою тачку» («А то я сатанею от жажды…»).
Что касается книг, были выброшены неофициальные исследования о Караваджо и Гойе, купленные на черном рынке, несколько томов поэзии эпохи романтизма, «Государь» Макиавелли, «Грозовой перевал», «По ту сторону добра и зла» Ницше и, самое обидное, «Жажда странствий» Даниэлы Стил. Короче, все, что свято для кровопийцы. Разумеется, «Руководство воздерживающегося» они, наоборот, приобрели и берегли, но надежно упрятали его у себя под кроватью.
Чтобы пополнить свою обескровленную музыкальную коллекцию, они пошли по магазинам. Купили Фила Коллинза, альбом «Грейсленд» Пола Саймона, «Четыре времени года» Вивальди — «Весну» потом ставили каждый раз, когда кто-нибудь приходил на ужин. Обзавелись и книгами, такими, как «Год в Провансе», набрали кучу солидных исторических романов, в которые не собирались даже заглядывать. На их полках больше не появлялось ничего откровенно примитивного, или, наоборот, чересчур высокохудожественного, или маргинального. И во всем остальном они по мере возможностей придерживались исконных вкусов деревенских жителей среднего класса, не пьющих крови.