Утер натолкнулся на нее, и каким бы слабым ни был произведенный шум, он вызвал какое-то волнение наверху. Послышался шорох крыльев и пронзительный резкий писк, почти на грани слышимости…
— Кто здесь?
Ллиэн прижала ладонь к губам Утера, но было уже поздно. Целая туча летучих мышей сорвалась со сводов пещеры, задевая их крыльями в своем слепом мельте-шении^ вцепляясь коготками в волосы и оставляя тонкие порезы на коже. Утер прижал Ллиэн к себе, и они оба бросились на землю, закрывая лица руками. Долгое время они лежали неподвижно, иногда вскрикивая от омерзения под проносящимся вихрем отвратительных существ — полуптиц, полукрыс, стараясь не вдыхать их едкий запах, пока наконец те не угомонились. Тогда Ллиэн и Утер осторожно поднялись, с тревогой прислушиваясь к каждому шороху, и двинулись дальше — сначала осторожно, потом все более уверенно. Утер с трудом переводил дыхание и уже собирался остановиться, но Фрейр подтолкнул его вперед.
— Надо идти, уже недолго осталось!
— Да ты-то откуда знаешь, черт подери? — простонал рыцарь.
— Летучие мыши не едят камни. По ночам они вылетают на охоту. Значит, скоро мы выйдем наружу.
— Хорошо, иди, — пробормотал Утер.
Варвар с проклятием оттолкнул его с дороги и устремился вперед. Шум его шагов отдавался эхом под сводами пещеры. Утер бессильно опустился на камни, закрыл глаза и прислонился спиной к стене.
— Я еще никогда не видела таких ужасных тварей, — прошептала Ллиэн рядом с ним. — А Фрейр, похоже, их не боится… Если ты останешься, я останусь с тобой. Но в таком случае мы оба здесь умрем…
Утер различил рядом с собой ее силуэт, но не мог разглядеть лица. Он погладил ее щеку и нежно привлек к себе. Их губы встретились. Снова, как в Гврагедд Аннвх, когда они поцеловались впервые, язычок Ллиэн коснулся губ рыцаря, слегка раздвигая их. В те времена люди еще не умели так целоваться. Это было свойственно эльфам, как и все, что только есть в физической любви нежного и священного. И однако, другой любви они, кажется, не знали. Им были неведомы страсть, клятвы верности и муки отвергнутой любви. Эльфий-ские общины были скорее похожи на кланы диких зверей или стада оленей. И всему, что могло бы ослабить связи внутри общины или заменить их, не было места в их сердцах. Даже любви…
Потом Ллиэн мягко отстранилась и положила свою узкую ладонь на лоб рыцаря.
— Эорл фрофур деоре…
— Нет.
Утер мягко убрал руку Ллиэн, снова обнял ее и погладил по щеке.
— Побереги свою магию, королева… У людей есть более сильная магия…
Он улыбнулся, заметив недоверчивое выражение ее лица, и, после некоторого колебания, все же произнес это слово:
— Любовь…
На этот раз Ллиэн отвела глаза.
— Знаешь, что говорят у нас? — прошептал он. — Что любовь окрыляет.
Ллиэн приподняла брови, потом слегка нахмурилась, пристальнее вглядываясь в лицо Утера.
— Это иносказание…
Он поднялся и протянул Ллиэн руку, чтобы помочь ей встать. Не размыкая объятий, они отправились дальше по следам Фрейра. Варвар оказался прав.
Вскоре темнота превратилась в сумрак, потом в слабый полусвет. Когда Ллиэн и Утер наконец вышли из пещеры, свет хмурого зимнего дня показался им ослепительным.
Обнявшись и прижавшись друг к другу, они прошли еще некоторое расстояние до перелеска, окаймлявшего холмы, и рухнули в траву, покрытую инеем, с наслаждением вдыхая запах земли и мха, запах самой жизни. Они долго лежали в траве, и глаза их понемногу привыкали к дневному свету. Потом Утер подошел к кусту боярышника, покрытому крупными красными плодами, и, сорвав полную горсть вместе с листьями, принялся жевать их, словно лесной зверь.
Когда пасмурный день начал угасать, они наконец оставили свое неуютное укрытие в перелеске и спустились с холма сквозь рощицу молодых дубов и заросли папоротника, где стоял аромат деревьев и прелых листьев. Они шли по извилистой, едва заметной тропинке, которая могла быть протоптана и людьми, и дикими кабанами. Между деревьями открывался вид на бесконечную заснеженную равнину. Примерно через час им пришлось остановиться, пока вокруг не стало совсем темно. Они сели на мягкий покров облетевших листьев возле наполовину замерзшего ручья, глядя в темноту ночи, чтобы не смотреть друг на друга, среди снежного безмолвия. От этого молчания Утера охватывала дрожь, и сердце начинало биться быстрее. И чем дольше оно длилось, тем более невозможными казались любые слова, любые движения.
Потом Ллиэн поднялась и, закрыв лицо потоками черных волос, стянула эльфийскую тунику, серебряную кольчугу, замшевые сапожки и тяжелые браслеты. Утер, окаменев, прислушивался к легкому движению ее босых ног по снегу и повернул голову только тогда, когда она бросила в ручей тяжелый камень, чтобы разбить лед. Его глаза, привыкшие к темноте, встретились с лукавым взглядом эльфийки, потом почти против воли скользнули по изгибам ее плеч, грудей, бедер и длинных ног — за мгновение до того, как она бросилась в воду.
Она погрузилась в прорубь, на несколько секунд исчезла под водой, а потом вынырнула на другой стороне ручейка, сломав тонкий лед. Утер едва видел ее, но различил, как она наполовину высунулась из воды, с длинными густыми прядями черных волос, прилипшими к коже — такой бледной, такой обнаженной…
— Ты идешь?
Утер поспешно сбросил одежду и подошел к ледяному ручью. Он резко вздрогнул еще до того, как попробовал ногой воду. Ллиэн расхохоталась.
— Лучше не надо! — закричала она. — Слишком холодная для тебя!
Утер заколебался, но Ллиэн уже снова нырнула и в следующий миг выскользнула из воды, блестящая и резвая словно рыбка, — прямо возле него. Ему оставалось лишь протянуть к ней руки и обнять.
— Согрей меня, — прошептала она.
Утер поднял замерзшую Ллиэн и отнес на ложе из опавших листьев. Она обхватила рукой его затылок и привлекла к себе, потом резким движением опрокинула его на землю и легла сверху. Утер задрожал с головы до ног и застучал зубами. Он хотел погладить спину Ллиэн, но она перехватила его руку и опустила ее на землю.
— По-моему, это мне придется тебя согреть, — прошептала она ему на ухо.
Утер закрыл глаза. Все еще дрожа, он чувствовал, как тепло тела Ллиэн мало-помалу передается ему, в ритме их медленных движений. Ее длинные пальцы скользили по его плечам, груди, бедрам. Он вздрагивал от прикосновений ее длинных черных волос, ее губ и закрывал глаза, испытывая сладкое головокружение, забывая о лесных шорохах и ночном холоде — обо всем, что не было ею. Потом Ллиэн приподнялась и улыбнулась ему. Ее бедра раздвинулись, и влажная двустворчатая раковина медленно скользнула к его напряженному орудию, охватывая его. Утер, едва не задохнувшись, открыл глаза, но Ллиэн слегка отстранилась. Она больше не улыбалась, пристально и серьезно глядя на него, не прекращая слегка раскачиваться, словно ее бедра двигались сами по себе. От их дыхания в холодный воздух ночи поднимались легкие облачка пара, и даже их тела были окутаны этой дымкой. Утер медленно провел рукой от живота к груди Ллиэн, обводя кончиками пальцев голубоватый ореол вокруг ее сосков.