— Я Джим, — сообщил он. — Приехал, чтобы забрать вас.

— Кто вы? — спросил я. — Куда мы поедем?

— Пошли, — улыбнувшись, только и сказал он. Он вывел меня из отеля, мы обогнули несколько углов и обнаружили запыленную, с вмятинами красную машину, в которой валялись порванные журналы, скрученные обертки от сандвичей, пластмассовые стаканчики из-под кофе и сидел пес смешанного происхождения, представленный как Берт.

— Не обращайте внимания на беспорядок, — весело проговорил Джим, смахивая с переднего сиденья на пол грязные скомканные газеты. — Кстати, с днем рождения, желаю счастья.

— Спасибо.

Меня учили, что так водить машину, как он, нельзя. То жал на акселератор, то вдруг на тормоза. То останавливался, то рвался вперед. Импульсивно и осторожно. Мне предстоял долгий путь с Джимом.

Насколько я мог судить, место назначения оказалось милях в восьми на запад. Выехав из города, мы миновали указатель на студенческий городок Стрит-хэм университета Эксетера (среди многих других и здание математического факультета). Дальше начиналась глубинка сельского Девона с тяжелыми соломенными крышами, хмуро нависавшими над домиками с крохотными окнами.

Джим рывком остановился перед большим строением, образцом типичной местной архитектуры, и показал на тяжелую деревянную парадную дверь.

— Входите туда, — инструктировал он меня, — прямо по коридору последняя дверь налево. — Он усмехнулся. — И удачи вам.

Я с большой радостью выбрался из машины, хотя бы только потому, что лишал многопородного Берта возможности лизать мне шею.

— Кто здесь живет? — спросил я. — Узнаете.

Он ушел, а передо мной стоял простой выбор: или сделать, как он сказал, или искать способ возвращения в Эксетер. Алиса спускается в нору кролика, подумал я.

Я открыл тяжелую дверь и пошел по коридору к последней двери налево.

Глава 8

В комнате за большим столом сидел мужчина. И вначале сердце у меня пустилось в неприятную скачку. Я подумал, будто это Вивиан Дэрридж, намеренный снова отказать мне от места. Когда я вошел, он оторвал голову от бумаг, и я увидел, что хотя это не Вивиан Дэрридж, но человек того же поколения и такого же сурового склада ума.

Никакого теплого приветствия. Он медленно осмотрел меня с головы до ног.

— Ваш отец пошел на огромные хлопоты ради вас, — пробасил он. Надеюсь, вы это цените.

Я не нашел подходящего ответа и промолчал.

— Вы знаете, кто я? — спросил он.

— Боюсь, что нет, сэр.

— Сталлуорти.

Он подождал, пока имя сработает в моих мозгах. И это случилось очень быстро. Но значение имени заместило мой ответ. Слишком много надежды плохо для пульса.

— М-м-м, вы имеете в виду Спенсер Сталлуорти, тренер скаковых лошадей?

— Да. — Он помолчал. — Ваш отец позвонил мне. Он хочет купить лошадь и отдать ее тренировать сюда, ко мне. Тогда вы сможете на велосипеде приезжать из университета и работать с ней в свободное время. Он просил меня не отказываться от мероприятий для любителей, чтобы вы могли участвовать в скачках.

Он изучал мое лицо. Должно быть, я выглядел как человек в экстазе, потому что медленная улыбка смягчила его суровую физиономию.

— Я только надеюсь, — продолжал он, — что вы достаточно хорошо ездите верхом и не опозорите мою конюшню.

А я только надеялся, что он не разговаривал с Вивианом Дэрриджем.

— Ваш отец просил меня найти подходящую лошадь. Конечно, мы обсудили цену. Я сказал ему, что тренирую сорок или чуть больше лошадей, и одна-две среди них идут на продажу. Сейчас у меня две, которые могут быть проданы.

Ваш отец и я договорились, что вы сегодня приедете сюда и поездите верхом на обеих. Вы должны выбрать, какую предпочтете. Он хотел, чтобы это был сюрприз к вашему дню рождения. И, как я вижу, это сюрприз.

У меня перехватило горло, и я кивнул.

— Хорошо. Тогда выйдите через черный ход. Мой помощник, Джим, вы приехали сюда с ним, проведет вас в конюшню, где лошади уже подготовлены.

Так, а теперь идите.

— Спасибо... — пролепетал я, — большое.

Он кивнул и снова склонился над бумагами. А широко улыбавшийся Джим провел меня с полмили к конюшне с большим двором. Старая, давно не крашенная, она каждый год посылала победителей на дюжину мелких скачек, проходивших в западных графствах. Сталлуорти не целил в Челтенхем или Сэндаун, или Эйнтри. Он работал с лошадьми местных фермеров и бизнесменов, и тренировки проходили недалеко от дома.

— Сбруйная. — Джим стоял в центре двора и лаконично показывал, где что находится. Потом чуть повернулся. — Лошадь в деннике номер двадцать семь. О'кей?

— О'кей.

Я осмотрел обитателя двадцать седьмого номера. Гнедой мерин с сильными мышцами казался взволнованным возможностью выйти на волю и скакать галопом. У него были хорошие ноги с крепкими коленными сухожилиями, не слишком угловатыми, и широкая грудь, способная расталкивать или преодолевать любые препятствия, какие попадутся на пути. Скорее тип довольно тяжелого скакуна для стипль-чеза, чем лошади для гладких скачек.

Я угадал в нем выносливость и невозмутимость, которые всегда могли помочь усталому любителю достичь финишной прямой. Если на первый взгляд что-то и говорило против него, так это коротковатая шея.

Джим свистнул конюха, чтобы тот оседлал гнедого. Хотя у меня сложилось впечатление, что вначале он хотел, чтоб я сделал это сам. Джим рассматривал меня как своего рода шутку. Возможно, теперь мое присутствие на конном дворе превращало меня из шутки в покупателя. Во всяком случае, ни Джим, ни конюх не увидели ничего, кроме обычного порядка, когда я спросил, нельзя ли провести гнедого шагом по двору. Когда-то во время моего обрывочного жокейского образования доброжелательный старый профессионал сказал и показал мне, что лошадь, которая хорошо ходит, хорошо и галопирует. Длинный медленный шаг предвещает хорошего скакуна на длинные дистанции. Гарцующая лошадь с поспешным коротким шагом и галопировать будет нервно и мелкими прыжками.

Шаг гнедого был достаточно медленный и достаточно длинный, чтобы предположить в нем характер вечного трудяги. Когда конюх с гнедым завершили второй круг по двору, я остановил их и пощупал у мерина ноги (нет ли шишек от прошлых неприятностей с сухожилиями) и заглянул в рот (что, вероятно, не следовало делать, конь-то дареный). Я определил, что ему, наверно, лет семь. Хороший, зрелый возраст для лошади, участвующей в стипль-чезе.

— Куда я могу с ним отправиться? — спросил я Джима. И он показал, как подъехать по двору к воротам, которые вели к огромному полю, главной тренировочной площадке для всей конюшни, как я узнал позже. Вроде бы здесь, в уютной части Девона, не было широких открытых долин, где лошадь могла скакать галопом.