Ушер Рудд, уволенный из «Газеты Хупуэстерна» как сочинитель лживой сенсации, стал персоной нон-грата и для большинства других изданий. Но он объявил себя «свободным» репортером и находил рынок для своей продукции в еженедельных секс-журналах. Его снимки всегда были на грани извращения.
Он продолжал жить по принципу «Грязь хорошо продается».
А там, где грязи не было, он ее придумывал. «Переднескамеечник» от оппозиции покончил с собой.
Шок поразил весь парламент. У многих проснулась совесть.
Самоубийца был министром финансов в «теневом» правительстве. Он составил бюджет страны на случай, если бы его партия пришла к власти. Сколько Рудд ни копал, он не нашел ни пенса, положенного не на свое место.
Ведущие журналисты в полунасмешливом ужасе замахали руками. Они утверждали, что хотя супружеская измена (как и самоубийство) может быть грехом, но по британским законам это не преступление. Охота на человека, доводящая жертву до отчаяния, — это грех? Или преступление?
Ушер Рудд с самодовольной ухмылкой, ни капли не раскаиваясь, снова и снова повторял: если люди, которые на виду у общества, в частной жизни ведут себя отвратительно, общество имеет право об этом знать.
А если не ведут? И что значит отвратительно? А судьи кто? В различных ток-шоу без конца обсасывали эти вопросы.
И кто такой Ушер Рудд? «Ищейка народа»? Или опасный извращенец?
Отец, гуляя со мной в лесу возле дома Полли, полагал, что Ушер Рудд теперь будет искать другой объект.
— До сих пор он безопасно паразитировал на другом несчастном подонке, — говорил отец. — Но не забывай, как он подслушал нас в «Спящем драконе», и будь очень осторожен. Тогда он напал на нас, и мы добились, что его уволили.
— Правильно, — согласился я. — Но уверен, что ты соблюдаешь то, что написал в тот день в пакте. А раз ты «не сделаешь ничего постыдного или незаконного и не станешь причиной скандала», то и Ушер Рудд не может тебя запачкать.
— Те пакты! — Отец улыбнулся. — Да, я выполнил свои обязательства.
Но даже самая невинная мелочь не пройдет мимо рыжего проходимца. А тебе показалось трудным соблюдать обещания?
— Я соблюдаю их, — покачал я головой. Это было несомненной правдой.
Хотя в пакте, который я написал для себя, формулировалось и запрещалось то, что можно бы назвать моей сексуальной жизнью. А если более точно, то отсутствием сексуальной жизни. Я пережил две короткие и довольно приятные увертюры, одну в университете и одну на скачках, но оба раза отступил, опасаясь более глубокого увлечения. Что касается половой распущенности, то Ушер Рудд оказался большей угрозой, чем СПИД.
Наконец ярко засияло солнце и согрело дом в окрестностях Уэллингборо, построенный для ушедшей любимой бабушки. Я жил в «бабушкиной квартире».
Весной выяснилось, что трубы на чердаке лопнули, и во время дождя потолок сначала начал протекать, а потом полностью рухнул. Стало очевидно, что необходима полная замена потолка. В очередной раз уложив свои вещи в ящики кочевника, я отвез их в офис, поставив у себя под столом там, где место для ног.
Эван очищал офис от беспорядка своего пятилетнего пребывания. Исчезли фотографии красоток (долго длившееся вожделение). В легко сохраняемом порядке он разместил тысячи досье и составил для меня каталог. И он завещал мне три всклокоченных растения, страдающих от нехватки солнечного света.
— Я не справлюсь без вас, — пожаловался я.
— Вы всегда можете позвонить мне. — Его похожая на птичью голова осматривала пустой конец комнаты. — Но вы не захотите. Вы будете принимать собственные решения. Если бы кто-то в этом сомневался, вы бы не заняли мое место.
Он устроил прощание с пивом и в суматохе ушел. А я провел все лето, сначала на цыпочках, а потом широкими шагами входя в свои новые обязанности. И через шесть пролетевших месяцев исчезли последние следы новичка. Появилась уверенность и, наверно, способность вести дело. Постепенно я превращался в того человека, каким буду всю оставшуюся жизнь.
Когда я рассказал о своих ощущениях Полли, она согласилась, что перемена очевидна. А потом добавила, что мне повезло. Некоторые люди не знают, какими они будут, и перевалив далеко за тридцать.
Отец, который знал, каким он будет, в девятнадцать, в течение первых месяцев лета укрепился в кабинете министров. Добросовестная работа превратила зависть его коллег в признание, если не в восхищение. Джордж Джулиард состоялся как политический факт. Я спросил его об Алдерни Уайверне.
— Я нигде с Рождества не видел его, — нахмурился отец. — Но он где-то рядом. Премьер-министр по-прежнему не хочет слышать и слова против него. Я бы сказал, что и Хэдсон Херст, и Джилл Виничек пляшут под его дудку. Сегодня они оба заявляют, что еще не выработали мнения по обсуждаемому вопросу, а через несколько дней у них уже не мнение, а убеждение, и они всегда согласны друг с другом... И по-моему, это мнение Уайверна, хотя я не могу доказать.
— И это хорошие мнения?
— Иногда очень хорошие, но иногда не имеют смысла.
Парламент ушел на летние каникулы. Полли и отец, депутат от Хупуэстерна, первую половину отпуска провели среди избирателей. Они жили в доме Полли и работали вместе с Мервином и Ориндой, создав энергичную и гармоничную команду, к большой выгоде избирателей. И «плавающих» и «неплавающих».
Потом отец повез Полли вокруг света, останавливаясь в столицах, изучая проблемы голода и плодородия и фокусы климата. Они вернулись, обогатившись пониманием, как на голубой планете миллионы людей кормят себя.
Я жил в своем маленьком мире в Уэллингборо, считая на компьютере и взвешивая риски. И как только новый потолок высох, опять переехал в бабушкину квартиру.
Ушер Рудд начал подкрадываться к епископу. Все, кроме его преподобия, вздохнули с облегчением. В августе и в сентябре я работал с победителями.
Под поверхностью, хотя никто из нас об этом не знал, росли и соединялись маленькие водовороты, будто собирались дождевые облака. Отец как-то сказал, что депутаты всегда убивают Цезаря. И когда парламент снова соберется, ножи уже будут наточены и готовы воткнуться в тогу.
Отец озабоченно рассказал Полли и мне, что Хэдсон Херст собирается бросить вызов премьер-министру в борьбе за лидерство в партии. Хэдсон Херст обхаживал каждого члена кабинета министров, уговаривая оказать ему поддержку. Со своими новыми отшлифованными манерами он искусно убеждал, что партия нуждается в более сильном и молодом лидере, который воодушевит нацию и подготовит ее к созданию крепкой поддержки партии на следующих общих выборах через три года.
— Алдерни Уайверн, — заметил я, — написал эту роль.
— Невозможно, — возразила потрясенная Полли.
— Цель Уайверна — управлять из-за кулис, — поддержал меня отец.
— Тогда останови его! — воскликнула Полли. Хэдсон Херст ушел в отставку из кабинета министров и заявил, что большинство членов партии власти не удовлетворено решениями, которые руководство принимает от его имени. А у него, Хэдсона Херста, есть лучшие решения.