— Когда ты впервые обнажил свой меч против эльфов, брат Кай, ты принял решение, руководствуясь мыслями, которые только что мне изложил? — спросил Герб.
— Н-нет, — ответил болотник. — Эльфы вознамерились увести ее высочество в свои Чертоги. Я видел, что она очарована, а значит, родной дворец покидает не по своей воле. А значит, над ней совершается насилие. И существа, совершающие насилие над теми, кого я обязан защищать, безусловно, враги. Поэтому я сражался с эльфами… И вынужден был сражаться с людьми, которые встали на сторону этих Тварей. После того как эльфы ушли из Дарбиона ни с чем, я много размышлял: верно поступил или нет…
— И создал целую теорию, — в тон ему проговорил Герб, — оправдывающую твои действия. Твои слова — как побеги плюща. А уже совершенное тобой — застыло камнем. Если бы не этот камень, как удержаться плющу?
— Оправдание?! — воскликнул Кай. Сжав зубы, он сверкнул глазами на старика-болотника. Но тут же опустил голову. — Да… — едва слышно произнес он. — Но… разве я неправ? Разве я неправ, брат Герб?
Седой рыцарь ответил не сразу.
— Послушать тебя, брат Кай, так все уж очень просто получается, — сказал он, помедлив несколько мгновений. — Высокий Народ — воплощенное зло.
— Они не люди, — сказал Кай. — И они убивали людей. Для человечества — многие века тому назад, для них самих — совсем недавно. Они — Твари, брат Герб. И они подлежат уничтожению.
— Скажи мне, брат Кай, — проговорил Герб, — насколько могущественен Высокий Народ?
— Исключительно могущественен, — ответил юноша.
— Если бы они хотели, они могли бы уничтожить род человеческий?
— Предполагаю, что да. По крайней мере, в этой страшной войне погибли бы многие и многие тысячи людей.
— Тогда почему же они не делают это? — спросил Герб и тут же опередил ответ Кая: — Ты скажешь сейчас, что истинные мотивы действий Высокого Народа люди понять не в состоянии. Но если это так, на основании чего ты делаешь вывод, что эльфы подталкивают людей к погибели, а не к благу?
— Они убивали людей, — упрямо повторил юноша. — И они сделают это снова. Когда посчитают нужным.
— Мы не можем знать этого наверняка. Как бы то ни было, — продолжал Герб, — но из всего того, что нам известно о Высоком Народе, можно понять: цель эльфов — вовсе не уничтожение человеческого рода.
Кай замолчал и молчал довольно долго.
— Что же получается? — заговорил он наконец. — Эльфы — не Твари? И, сражаясь с ними, сражаясь с людьми, которые встали на их сторону, я был неправ? Я отступил от своего Долга, который велит мне биться только с Тварями?
— Ты защищал ее высочество, неся ту службу, на которую послала тебя воля короля Ганелона Милостивого и приказание Магистра. Больше ничего я пока сказать не могу. Мы слишком мало знаем о Высоком Народе, брат Кай. И мы не можем руководствоваться одними домыслами. Эльфы — не друзья нам. Но говорить о том, что они враги, я бы сейчас не стал… С ними нужно быть настороже. Если мы не можем понять истинные мотивы действий эльфов, значит, мы не должны верить им.
Прошло около четверти часа. И Кай заговорил снова:
— Мне хотелось бы знать, почему же все вокруг словно одурманенные ходят? Ведь о Великой Войне знает каждый в Шести Королевствах. Правду ли, неправду; но о том, что в те давние времена Высокий Народ уничтожил тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей, известно всем…
Герб провел ладонью по своей белой бороде.
— Потому что, брат Кай, — проговорил он, — человеку свойственно уподоблять себе все вокруг, и постижимое, и непостижимое, и животных, и богов, и реки, и горы… Человек полагает, что весь мир живет по тем же законам, что и он сам. Человек говорит: река озлилась, когда поднявшийся ветер взметнул волны и смыл стоявшую на берегу хижину. И вместо того чтобы заново отстраиваться, несет в водную пучину последнюю курицу, чтобы река смилостивилась. Так и с Высоким Народом. Когда-то воевали, но сейчас-то — мир. Потому как эльфы теперь другими стали, добрыми. Вроде соседей, с которыми когда-то враждовали…
— Почему никто не задумывается, — подхватил Кай, — кто века и века тому назад безжалостно истреблял наших предков? Женщин, стариков и грудных младенцев? Выжигал целые селения и города? Не праотцы теперешних эльфов, с которых, с праотцев, и спросу быть не может. А те же самые существа! Те самые, срок жизни которым отмеряют тысячелетия, на чьих телах сохранились шрамы, полученные в Великой Войне и которые сейчас входят в дома людей. Те самые существа, которым люди сейчас поклоняются…
— Дело еще и вот в чем, — продолжал Герб, — всю жизнь мучаясь то в жаре, то в холоде, голодая, тяжко трудясь ради краюхи черствого хлеба, как же хочется поверить в то, что — вот оно, наступило благословенное время, когда сполна воздастся за все тяготы, болезни и лишения. Весна мира…
Мужики на запятках кареты продолжали блаженный диалог, не вслушиваясь, о чем это там беседуют рыцари в диковинных доспехах.
Навстречу Каю и Гербу обочь дороги скакал огромного роста ратник в простом кожаном доспехе, изрядно и давно иссеченном. Белокурые короткие волосы ратника были всклокочены, а свежее юношеское лицо обрамляла светлая бородка. Над левым его плечом покачивалась ручка топора. Миновав карету, он, подняв на дыбы, лихо развернул коня и пустил его трусцой рядом с рыцарями.
— Там, впереди, какой-то отряд движется, — сообщил ратник. — Большой, лошадей в полсотни. Прямо на него наткнемся, но еще не скоро. Ежели они, конечно, ходу не прибавят…
— Должно быть, разбойники, — предположил Кай, улыбаясь глазами. — Не желаешь размяться, брат Оттар?
— Болотники не сражаются с людьми, — серьезно заявил ратник, но, увидев, как беззвучно смеется Герб, сам расплылся в широкой ухмылке.
— То болотники, — сказал Герб. — А тебе пока можно.
— И я не буду, — мотнул лохматой головой Оттар. — Хотя я еще не получил ответа на вопрос и не имею права входить в Болотную Крепость… А значит, не могу считаться болотником. Да и не разбойники это. Едут двумя ровными шеренгами, передние флаги держат… Правда, я на таком расстоянии не разобрал, что там не флагах-то?
…За день до того, как покинуть Туманные Болота, Кай и Лития говорили с Оттаром, учеником Укрывища. Глаза северянина вспыхнули, когда он узнал о том, что принцесса и болотник возвращаются в Большой Мир, в котором так много изменилось, да еще с тем, чтобы разработать новые правила для Кодекса. Но на вопрос: не желает ли он поехать с ними, Оттар, вдруг помрачнев, ответил угрюмым отказом. «Если тебя, брат Оттар, останавливает то, что ты еще не получил ответа на вопрос, — сказал ему Кай, — то я могу учить тебя в пути…» На это Оттар промолчал.
Утром следующего дня он нагнал рыцарей и принцессу у Мертвой Воды. Волосы Оттара были выпачканы в грязи, лоб пересекала багровая ссадина, а один глаз надолго зажмурился, прикрытый фиолетовой гулей. Вместе с северянином был Атка. Он проводил путников до самого края Туманных Болот. И до самого края Болот паренек нес дорожный мешок Оттара, потому что правая нога северного рыцаря оказалась повреждена — она с трудом сгибалась в колене. Впрочем, приобретенные увечья Оттара нисколько не печалили. Все время, до того как путники пересекли границу Болота, северянин беспощадно издевался над Аткой, громогласно и красочно расписывая, как он, Оттар, сегодня на рассвете показал-таки этому крысенышу — то есть Атке, — кто же на самом деле настоящий боец, а кто — сопля зеленая. Паренек, по внешнему виду которого никак нельзя было сказать, что он получил серьезную трепку, помалкивал, тем самым, по мнению Оттара, признавая себя раз и навсегда побежденным…