— Увы, она не моя жена. И никогда ею не будет.
Женщины, добравшись до постели, обнаружили, что там нет следов крови, и развели руками.
— Какие же этому могут быть препятствия, дети? — удивился отец, ведь глядя на девушку, он не мог придумать ничего другого, кроме какой-нибудь ужасной тайны.
Но сын опять не оправдал его ожиданий, мягко ответив:
— Препятствие одно — воля богов. Они хотят, чтобы эта девушка принадлежала им. И да будет так.
Легко представить, как быстро распространилась эта новость и какую бурю она вызвала в каждом сердце. Не только среди старейшин, но и в каждой деревенской семье, а в особенности в доме сборщика тростника начались перебранки. И они повторялись изо дня в день.
Но у сына землевладельца оказался твердый характер. Он выдержал все насмешки и грязные намеки с самым невозмутимым видом. После нескольких месяцев воздержания с одной стороны и спокойного отпора любому сплетнику он сумел вернуть себе доверие женщин и уважение окружающих.
Примерно каждые двадцать лет знатнейшие люди страны, богатые жители и старейшины самых больших деревень, тянули жребий. Избранные таким образом отправлялись через все земли, подвластные Белшеведу. Им, в свою очередь, предстояло отобрать среди детей и подростков тех, кого они сочтут достойными служения богам в городе белой луны. Юные соискатели препровождались в замок, одиноко стоящий недалеко от Белшеведа. Здесь детей подвергали всяческим испытаниям и проверкам, дабы определить истинных избранников богов. Иные впоследствии возвращались домой, ибо не были признаны достойными. Остальные же становились жрецами великого города.
Очередной отбор должен был произойти лет через шесть или семь. Но слова «девственница, предназначенная богам» звучали так часто, что на дочь сборщика тростника наконец взглянули другими глазами… И словно увидели ее в первый раз. Словно впервые была замечена ее удивительная бледность, ее серебристые волосы и немыслимо синие глаза… Да, эта девушка очень подходила для Белшеведа.
В деревню прибыли старейшины и аристократы. У местных жителей возник новый повод для гордости. Даже сборщик тростника опять заулыбался. Он снова чувствовал себя на высоте. Мало ли девушек удачно выходят замуж! А вот быть избранной самими богами… Разве не он всегда выражал сомнения по поводу ее замужества и даже запирал ее в доме, чтобы она уверилась, действительно ли хочет выйти замуж?
Завех принялись подвергать самым разнообразным проверкам. Ее долго расспрашивали. Женщины с холодными глазами проверяли ее тело, чтобы удостовериться в девственности претендентки, а потом целое судилище из хмурых старцев выясняли, чисты ли ее помыслы, мечтания и чаянья.
Но даже им она показалась цветком в кристалле. Раскрываясь внутри, снаружи она оставалась цельной, сосудом, наполненным чем-то, что было выше их понимания. Пристрастные судьи обнаружили, что не могут ни озлобить ее, ни задеть, ни вызвать гнев или слезы. Кристалл оставался цел, и в конце, концов экзаменаторы вынесли вердикт: эта оболочка имеет небесное происхождение, являясь некой священной формой, в которую боги поместили девушку, закрыв к ней доступ смертным своей божественной волей.
Жители деревни плакали, когда девушку увозили в пустыню, в замок, расположенный в миле от ворот Белшеведа, где ей предстояло пройти последний отбор. Но сквозь слезы они радовались за нее. Радовались и ее родители. И те, кто любил ее сначала ребенком, а потом прекрасной девушкой. Все, кроме сына землевладельца. Он не плакал и не радовался. Уединившись в кружевной тени оливковых деревьев, он занимался любовью с другой девушкой, смуглой и прекрасной, словно распускающаяся роза. И только достигнув вершины блаженства, он еще раз почувствовал, что пустота, оставленная Завех в его сердце, соизмерима разве что с каплей дождя или случайной слезой. С маленькой комнатой в огромном дворце его страстей и желаний. Такая маленькая пустота не принесет ему сильной печали. Но так никогда и не заполнится.
Место испытания и подготовки соискателей находилось в лиге от Белшеведа. Это была старинная башня Шева, та самая, в которой когда-то Язрет играла костью своего ребенка, та самая, куда Чузар, Владыка Иллюзий, мастер недобрых шуток и страха, явился на ее зов. Но с тех пор пролетели столетия.
Старую башню укрепили новой каменной кладкой и дополнили множеством пристроек и дворов. Пруд, в котором некогда горел факел, теперь был облицован камнем и окружен тенистыми деревьями. Пальмы стали еще выше, а одна из них засохла. Ее громадный ствол превратили в деревянную колонну, возвышавшуюся теперь в центре помещения для опроса.
Эта колонна стала немым свидетелем того, как, сидя или стоя на коленях, в одиночестве или с такими же соискателями, она, деревенская девушка, которую снова называли Завех, выдержала немало трудных испытаний.
Иной раз ее оставляли в одиночестве на много часов или даже дней. Или запирали в келье, где ползали ядовитые змеи, золотые и зеленые, или в комнате с зеркальными стенами, где она видела только себя, или в темной комнате, где она вообще ничего не видела. Таким испытаниям подвергались все соискатели. Тому, чьи нервы не выдерживали, достаточно было трижды громко крикнуть, и его тут же освобождали. Но за освобождением следовало окончательное исключение из числа соискателей. Дух жреца должен был закалиться сильнее, чем его тело. Поэтому ни одно из этих испытаний не проверяло физическую силу или выносливость, а лишь надежность внутреннего источника силы и веры, гибкость ума и духовную стойкость. По существу, они выявляли тех, кто давно обрел душевное равновесие в вере и неуязвим для соблазнов и мороков извне. Ритуал насчитывал много столетий и был разумен, как все, что проверено временем.
Завех выдержала все испытания с уже привычной отрешенностью. Она не знала, что значит «необычное», ведь она сама была необычной. И потому все ухищрения проверяющих ее воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Она ничего не боялась. Даже многодневного поста, казавшегося многим почти невыносимым. Она шла навстречу каждому новому испытанию настороженно, но без колебаний, с широко раскрытыми глазами и открытым сердцем.
Последние этапы этого бесконечного экзамена проверяли интуицию и гибкость ума. Например, перед испытуемым могли положить яблоко. «Что ты видишь?» — спрашивали у кандидата. Некоторые, изучив яблоко, отвечали: «Это — жизнь. Пища в его теле и будущая пища в косточках, которые можно посадить в землю». А другие отвечали иначе: «Это символ человека — кожа и тело; а семена — в человеке являются семенами его души». Девушка взяла яблоко в руки и улыбнулась. Она подбросила его в воздух и поймала. Приведя экзаменаторов чуть ли не в ужас, она легкомысленно заявила: «Оно похоже на мяч, с которым играют дети». И добавила, окончательно лишив дара речи изумленных судей: «Круглое, как, возможно, когда-нибудь будет мир, который сейчас плоский».
Позднее, в тот же день, ее вывели на крышу башни и оставили у парапета, велев: «Наблюдай, пока не наступит темнота».
В ту эпоху жар пустыни был уже не так обжигающ, как в прежние времена. День угас за листьями и ветками деревьев, а воздух превратился в синее море. Появились звезды. В сумерках девушка услышала тихую музыку и шепчущий женский голос: «Скоро он вернется ко мне». Это звучал живущий в веках голос Язрет.