Их рабы гребли не только скованные, но и с повязками на глазах — на случай, если им доведется встретить соотечественников, и их охватит прилив патриотизма или надежда на спасение. Такие меры вызвали недовольство — небольшая кучка рабов взбунтовалась. Их пытали на палубе, а остальные, слепые, но не глухие, вынуждены были грести под их стоны. Только когда жертвы потеряли голос, их вышвырнули за борт. Тут же из джунглей выскользнули какие-то твари, похожие на огромных ящериц, и накинулись на угощение.
Как-то на рассвете передовые галеры заметили стеклянную башню, плывущую над водой. Это был айсберг, влекомый ветрами и непонятными течениями на запад, чтобы медленно растаять под жарким солнцем.
Вольных закорианцев не слишком заинтересовало это чистое холодное творение. Они утверждали, что у него было женское туловище с грудями.
Дорфарианский флот стоял на якоре у Тоса.
Люди Междуземья редко сражались на море. Со времен Рарнаммона сила Дорфара заключалась в людях, колесницах и, может быть, в стенах. Даже во время войны Равнин они отвергли корабли Континента-Побратима и вели битву на суше до тех пор, пока земля сама не заколыхалась, как море, и тем не прекратила сражение.
Людьми кораблей были ваткрианцы, и все суда строились в ваткрианском стиле — прекрасные и высоконосые. Белые паруса сияли, украшенные ржаво-черным Драконом Дорфара, черно-золотыми Змеей и Тучей и бело-янтарными на белом знаменами Анакир Дорфарианской. Ваткрианские корабли сверкали голубыми символами Ашкар и выглядели нарядно, как на празднике. Тарабинский флот, заранее выкрашенный в цвет крови, отбрасывал на волны отсветы цвета вина. Однако вся вместе эта красота не насчитывала и сотни судов. С родины не пришло ни подкрепления, ни даже вестей. И хотя кармианское бряцание оружием вдруг обернулось ничем, было уже слишком поздно. Все союзы рассыпались, как труха. Людям Междуземья предстояло биться в одиночку, как они и предполагали зимой.
Когда на закате Ральданаш прибыл в Тос, весь город вышел его чествовать. Доспехи блестели в последних солнечных лучах, цветов распустилось уже достаточно, чтобы с головой засыпать и Повелителя Гроз, и его воинов. Кто знает, останется ли в следующем году у жителей этого города хоть немного солнца и цветов?
Начальник портового гарнизона, слишком пожилой, чтобы воевать самому, но отдавший во флот двоих сыновей, поклонился и удалился, оставив короля беседовать со своими военачальниками.
Однако после обеда разговор увял. Большинство мужчин стремилось поскорее уединиться с обезумевшими тосскими женщинами. Чуть ли не все девушки города выстроились в очередь, горя желанием отдать девственность герою или просто другу. Если их возьмут силой Вольные закорианцы, они хотя бы будут помнить, как это бывает на самом деле...
Когда взошла луна, Ральданаш одиноко сидел без сна в спальне, увешанной кричаще яркими шелками, которую уступил ему на эту ночь начальник гарнизона.
— Мой повелитель, ваше место здесь, в столице, — говорил ему в Анкире Венкрек. — Не стоит отправляться на эту прогулку с риском наткнуться на Вольный Закорис где-нибудь у входа во Внутреннее море...
— Гораздо западнее, — с отсутствующим видом поправил Ральданаш.
— Неважно. Вы думаете, что Йил спит и видит что-то иное? Вы — там, а Леопард врывается сюда, через Окрис или из Оммоса. Ральданаш, Оммос висит на ниточке — это может случиться в любой день.
— С твоей безупречностью и здравым смыслом ты сумеешь защитить Дорфар, — спокойно произнес Повелитель Гроз.
— Дорфар, лишенный сердца. Лишенный короля, — не удержавшись, Венкрек подкрепил эти слова резким ваткрианским ругательством.
— Народ Дорфара ждет, чтобы я сделал то, что уже делаю, преградил путь силам Леопарда на море еще большей силой. Мы не имеем права сидеть и праздно ждать, пока их сто шестьдесят кораблей сами придут к нам.
— Мой повелитель, я никогда не подозревал, что вы способны ринуться в такую авантюру.
— Если бы Рармон был здесь...
— То он немедленно сорвал бы с вас корону и бегом помчался к Йилу делить ее, — зло докончил Венкрек.
— Нет, — отрезал Ральданаш. — Меньше слушай закорианскую пропаганду.
— Для чего ты это делаешь? — спросил Венкрек, перейдя на ваткрианский язык.
— Я уже ответил тебе, — отозвался Ральданаш на том же языке.
— Нет, мой повелитель, вы не ответили.
Ральданаш посмотрел на него, и Венкрек, внезапно отодвинув в сторону все военные атрибуты, прошел к королю через всю комнату и обнял его, как будто они снова были детьми в долинах Ваткри. Такое бурное проявление чувств, как любви, так и гнева, потрясло Ральданаша, но он постарался не подать виду.
— Если бы не твоя доброта и поддержка... — произнес он спокойно, когда Венкрек отпустил его.
— Я слышал, что на королевской галере будет двадцать жрецов-эманакир, — сказал Венкрек, возвращаясь к своим бумагам. Ральданаш ничего не ответил. — Могу ли я знать, зачем?
— Чтобы призывать Ашкар-Анакир.
Помолчав, Венкрек заговорил:
— Мой повелитель, мне тоже известны некоторые легенды. Например, о силовых линиях, которые предположительно пересекают Вис. Одна из них тянется от храма богини над Корамвисом до Ваткри. Догадываюсь, что вы хотите встретиться с кораблями Леопарда на этой линии, там, где укажут ваши картографы и теологи.
— Что ж, вы имеете право на догадки.
Венкрек отвернулся и снова обрел прежнюю учтивость.
— Ясно, — сказал он на языке Висов. — Очевидно, я ошибаюсь. Я знаю, мой повелитель, что вы с детства склонялись к жизни жреца и все еще желаете этой участи. Однако вы никогда не были настолько глупы, чтобы бросить ради этого Дорфар.
После этого они обговорили кое-какие военные приготовления. И уже у двери Венкрек тихо сказал:
— У вас не остается наследника. Что будет с нами, если вы погибнете?
— Амрек тоже не оставил наследника, — ответил Ральданаш. — Об этом позаботилась богиня.
Сейчас, в Тосе, при ярком лунном свете, Ральданашу вспомнилась мастерская в ваткрианских холмах, где они изготовили полукруглый лук, и десятилетний Венкрек, бегущий с этим луком среди высокой травы, радостно кричащий. А затем — террасы, поднимающиеся к храму, прохладная эмаль живой змеиной кожи, тени и слова: «Когда ты станешь королем всего Виса, кем буду я?» — «Моим советником». Венкрек нахмурился: «Но я хочу сражаться, вести в бой твои армии». — «Все войны позади», — ответил тогда Ральданаш, и они согласились, что лучше всего быть советником.
Позже в лунном свете возникла Сульвиан, и ветер развевал ее белые волосы. Но это видение тут же было поглощено каким-то образом из памяти его отца, символом, заложенным в его сознание еще при рождении — Сульвиан рассыпалась в сверкающий пепел, а потом дуновение ветра унесло этот пепел в ночь.