«Ты сейчас чуть не свалял такого дурака, дорогой Калле, — сказал он себе с мягким упреком. — Лучше подождем-ка и посмотрим, как все обернется».

— Нет, приезжего с такой фамилией у нас тоже нет, — уверенно ответил швейцар.

— Тоже нет… И вы, конечно, не знаете, останавливался ли вообще в вашем городе за последнее время кто-нибудь, по фамилии Бране или Линдеберг. Может быть, он поселился не в гостинице, а где-нибудь в другом месте?

Швейцар опять покачал головой.

— Так! А можно у вас получить двойной номер?

— Пожалуйста! Номер тридцать четыре для вас будет самым подходящим,вежливо сказал швейцар. — Будет готов через десять минут. Вы надолго собираетесь остановиться?

— В зависимости от обстоятельств. Думаю, дня на два, на три.

Швейцар достал книгу для приезжающих, чтобы гости записали туда свои фамилии.

Калле купил вечернюю газету. Он ощущал непонятное возбуждение.

— Тут что-то есть, тут обязательно что-то есть! — прошептал он.

Теперь, пока он не узнает, кто такие эти двое, которым нужен дядя Эйнар, уйти отсюда просто немыслимо. Он понимал, что швейцар будет несколько удивлен, если он, Калле Блюмквист, вдруг усядется здесь в вестибюле с газетой в руках. Но ничего другого не оставалось. Калле развалился в кожаном кресле с видом коммерсанта, совершающего деловую поездку. Всем сердцем он надеялся, что швейцар не выставит его. К счастью, тот занялся телефонным разговором и не обращал на Калле никакого внимания.

Калле провертел две дырки в газете, одновременно придумывая, чем бы объяснить маме такое странное обращение с ее вечерним чтением. Затем он принялся размышлять, кто же такие эти два господина. Может быть, сыщики? Они часто появляются вдвоем, по крайней мере в фильмах. А что, если подойти к одному из них и сказать: «Добрый вечер, дорогой коллега!»

«Это было бы глупо, чтобы не сказать — идиотски глупо! — ответил сам себе Калле. — Никогда не нужно предупреждать события».

Ого, как иногда везет! Оба приезжих подошли и сели в кресла напротив Калле. Можно было сколько влезет глазеть на них через газету.

«Приметы, — сказал себе знаменитый сыщик. — Азбука сыскного дела!.. Фу ты, боже мой, да за такую физиономию надо штрафовать!»

Более отталкивающего лица Калле не видал за всю свою жизнь. Он подумал, что общество по украшению города охотно заплатило бы немалые деньги, лишь бы этот тип уехал. Трудно сказать, что делало его лицо таким неприятным: низкий лоб, слишком близко сидящие глаза, перекошенный нос или рот, который становился еще уродливее от странной, кривой улыбки.

«Уж если это не жулик, то я тогда архангел Гавриил собственной персоной», — подумал Калле.

Во внешности второго не было ничего примечательного, если не считать почти болезненной бледности. Это был небольшого роста блондин с очень светлыми голубыми глазами и бегающим взглядом.

Калле так на них уставился, что казалось — глаза его вот-вот выскочат через дырки в газете. Одновременно он весь обратился в слух. Незнакомцы оживленно разговаривали, но Калле, к сожалению, улавливал только отдельные слова. Вдруг Бледный произнес довольно громко:

— Чего там еще, он точно здесь, в городе. Я сам видел письмо к Лоле. На штемпеле ясно стояло: Лилльчепинг.

Письмо к Лоле?! Лола! Лола Хелльберг, кто же еще?

«Все-таки у меня котелок варит», — удовлетворенно заключил Калле. Он же сам опускал письмо к Лоле Хелльберг, кто бы ни была эта достопочтенная дама! И она записана в его книжку.

Калле изо всех сил старался уловить что-нибудь еще из разговора, но тщетно. Через минуту пришел швейцар — сообщить, что комнаты готовы. Противный и Бледный поднялись и ушли, и Калле собирался сделать то же самое. Но тут он заметил, что конторка швейцара пуста и вообще в вестибюле, кроме него, никого нет. Недолго думая, он раскрыл книгу для приезжающих. Противный записался первым, это Калле заметил. «Tуpe Крук, Стокгольм». Очевидно, он! А как зовут Бледного? «Ивар Редиг, Стокгольм».

Калле вынул записную книжку и списал туда фамилии, затем тщательно перечислил приметы своих новых знакомцев. Открыв книжку на странице дяди Эйнара, он записал: «Вероятно, иногда называет себя Бране». Потом сунул газету под мышку и, весело насвистывая, вышел из гостиницы.

Теперь оставалось еще только одно — машина! Должно быть, это их машина: не так уж часто сюда приезжают автомобили из Стокгольма. К тому же, если бы они приехали семичасовым поездом, то уже давно успели бы получить номер в гостинице.

Калле записал номер машины и другие приметы. Потом оглядел шины. Они были порядком стерты, кроме правой задней, совсем новенькой. Калле срисовал узор покрышки.

— Азбука сыскного дела, — сказал он и сунул книжку в карман.

8

На следующий день, как и было условлено, вспыхнула война роз. Сикстен обнаружил в своем почтовом ящике листок с ужаснейшими оскорблениями. В конце послания стояло: «Верность вышеизложенного удостоверяет Андерс Бенгтсон, командующий Белой розой, которому ты недостоин развязывать шнурки на ботинках». Свирепо скрежеща зубами, Сикстен бросился за Бенкой и Йонте.

Белые розы в полной боевой готовности залегли в саду булочника, ожидая нападения Алых. Калле взобрался на клен, откуда просматривалась вся улица, вплоть до почтмейстерского дома. Он выполнял обязанности разведчика Белой розы, не забывая в то же время и о своем собственном противнике.

— Вообще-то мне сейчас некогда воевать, — возразил он было Андерсу, — я занят.

— Ну вот, здравствуйте! — сказал Андерс. — Как всегда, какое-нибудь уголовное дело? Хромой Фредрик опять подбирается к церковной кружке?

— А ну тебя совсем! — огрызнулся Калле.

Он убедился, что все равно его никто не поймет, и послушно полез на дерево, как было приказано. Безусловное повиновение вождю было одной из заповедей Белой розы.

Впрочем, звание разведчика давало то преимущество, что позволяло Калле одновременно следить и за дядей Эйнаром. В настоящий момент дядя Эйнар сидел на веранде и помогал тете Миа чистить клубнику: то есть, поковыряв штучек десять, он закурил сигарету, уселся на перила и принялся болтать ногами. Потом подразнил немного Еву-Лотту, пробегавшую мимо по дороге на чердак, в штаб Белой розы, и вообще, видно, помирал со скуки.

— И не надоест тебе слоняться без дела? — услышал Калле голос тети Миа.Сходил бы в город, прогулялся или съездил на велосипеде искупаться, что ли. Кстати, в гостинице по вечерам танцы — почему бы тебе не пойти?

— Спасибо за заботу, Миа, дорогая, — ответил дядя Эйнар, — но мне так хорошо здесь, в саду, что нет ни малейшей охоты чем-нибудь заниматься. Тут я могу отдохнуть как следует и успокоить нервы. С тех пор как я приехал сюда, я чувствую себя таким спокойным и уравновешенным!

«Спокойным и уравновешенным, ишь ты! — подумают Калаче. — Змея в муравейнике и та уравновешеннее! Уж не потому ли дядя Эйнар не спит по ночам и держит пистолет под подушкой, что он такой спокойный и уравновешенный?»