Мы как раз дошли до луга, который принадлежит сапожнику. Луг был залит талой водой и напоминал озеро, а плоский камень, что лежал на лугу, был похож на островок.
— Я иду на камень! — заявил Лассе.
Нам всем тоже захотелось на камень. Лассе вынул две жерди из изгороди сапожника и положил их концами на камень. Получились мостки. И мы по очереди перебрались по ним на камень. Первым, конечно, Лассе.
Светило солнце, и нам было очень хорошо на большом тёплом камне.
— Вот если бы у нас было что поесть! — сказала Анна.
Но поесть было нечего. Леденцы уже кончились. Лассе открыл свою сумку. Там лежали туфли и бутерброд с сыром, который он не доел в школе.
И мы стали играть, будто камень — это корабль, потерявший управление, а мы — матросы, которых ждёт голодная смерть. Лассе разделил свой бутерброд на шесть одинаковых кусочков и раздал нам.
— Дети мои! — сказал он. — Это единственное, что отделяет нас от смерти. Но берите пример со своего капитана, он не теряет мужества!
Капитаном, конечно, был сам Лассе. Ещё он сказал:
— Хуже всего, что у нас нет воды. Мы умрём не от голода, а от жажды. Нас всех ждёт страшная смерть!
Боссе засмеялся.
— А это разве не вода? — спросил он.
Но Лассе ответил, что Боссе дурак. Ведь наш корабль плывёт по солёному океану, и капитан собственноручно пристрелит любого, кто вздумает пить морскую воду. Потому что от солёной воды люди сходят с ума. Он лёг на камень и сделал вид, что бредит от голода и жажды. Боссе сказал:
— По-моему, он всё-таки хлебнул солёной водички, — видите, свихнулся.
А Лассе стал на колени, сложил руки и заорал во всю глотку:
— Спасите! На помощь!
Даже эхо откликнулось на его крик.
И кто же, как вы думаете, бросился спасать Лассе?
Конечно, сапожник! Он решил, что Лассе и в самом деле нуждается в помощи, но когда понял, что мы просто играем, ужасно разозлился.
— Как туда забрались, так и выбирайтесь! — закричал он, но всё-таки вошёл в воду и по одному перетащил нас на дорогу.
Правда, сапожник был в резиновых сапогах и страшно ругал нас, но, по-моему, он поступил очень благородно, когда бросился нам на помощь. Ведь он не знал, что нас не нужно спасать.
Мы поспешили убраться подобру-поздорову, а сапожник кричал нам вслед, что ему осточертели дети из Бюллербю и чтобы в другой раз мы не смели прикасаться к его изгороди.
И мы пошли дальше. Случайно я поглядела на сумку Лассе и увидела, что она пустая.
— А где же туфли? — спросила я.
Лассе растерялся. Он сказал, что туфли, наверно, остались на камне. Он выложил их, когда доставал бутерброд.
Мы все вместе вернулись к камню и увидели завёрнутые в газету туфли. Но жерди сапожник уже унёс. Лассе предложил нам разуться и идти прямо по воде. Мы так и сделали. Вода была не очень холодная, и мы стали играть: камень — это корабль, севший на мель, а мы — пираты, которые хотят снять с этого корабля сокровище, то есть туфли. Но и корабль, и сокровище охраняли другие пираты. Мы бегали вокруг корабля и стреляли в них. Потом Лассе дал команду, и мы полезли на корабль с ножами в зубах. Ножами служили ручки. Когда мы все стояли на камне, Лассе заорал, размахивая туфлями над головой:
— Ура! Добыча наша! Смерть первому, кто осмелится подойти к нам!
Первым к нам подошёл сапожник. Кто же, кроме него, мог подойти к нам в этом месте? Бедный сапожник! Мне стало по-настоящему жаль его, когда он увидел нас и понял, что спасал нас напрасно. Сперва он онемел, а потом как заорёт:
— Убирайтесь отсюда! Убирайтесь, пока я вас не убил!
Мы спрыгнули с камня и зашлёпали по воде к дороге. Там мы подхватили свои чулки с башмаками и бросились наутёк. А туфли Агды так и остались лежать на камне. Сапожник долго кричал нам вслед, что и в Бюллербю достаточно места, где можно шуметь.
Больше мы нигде не задерживались. Только один раз. Боссе показал нам гнездо. Мы по очереди влезали на дерево и рассматривали гнездо, в котором лежали четыре голубоватых маленьких яйца. У Боссе есть такие яйца в его коллекции.
Когда я закончила свой рассказ, мама сказала:
— Вот теперь я понимаю, почему вы приходите из школы так поздно.
А Лассе пошёл к Агде и сказал ей, что завтра она получит свои туфли, которые сапожник только что починил. Они хранятся в надёжном месте. Пусть не беспокоится, за ночь они никуда не денутся. Они лежат на обломках корабля. Их охраняют пираты. И злющий сапожник.
Однажды учительница спросила Улле:
— Почему ты всё время держишь палец во рту?
Улле смутился.
— У меня зуб качается.
— Ты его выдерни, когда придёшь домой, — сказала учительница. — Сейчас мы будем заниматься арифметикой, а завтра Улле покажет нам вместо зуба дырку.
Улле испугался. Он боится вырывать зубы, как бы сильно они ни качались. Я тоже боюсь, но всё-таки меньше, чем Улле.
— Чепуха! Вырвать молочный зуб ни капельки не больно, — говорит мой папа.
Может быть, и не больно, но страшно. Мы получаем по десять эре за каждый зуб, который папа нам вырывает. Конечно, он вырывает только молочные зубы, но их вполне достаточно. По-моему, у человека всегда есть зубы, которые качаются. А вот Боссе совсем не боится вырывать зубы. Он привязывает к зубу шелковинку — раз, два, три! — и зуба как не бывало. Поэтому я считаю, что ему не следует платить по десять эре за зуб. Но папа всё равно платит — за храбрость.
По дороге домой Улле дал нам потрогать свой зуб. Зуб очень сильно качался.
— Хочешь, я тебе его выбью и ты даже не заметишь? — предложил Боссе.
— Не хочу! — ответил Улле.
Он шёл мрачный и ни с кем не разговаривал.
— Подумаешь, так раскиснуть из-за какого-то молочного зуба! — сказала я.
Когда зуб нужно вырвать другому, а не тебе, всегда не страшно.
— Я знаю, что нужно сделать! — сказал Лассе. — Дома мы привяжем к зубу нитку, а другой её конец привяжем к изгороди. Потом я раскалю железный прут и суну тебе в нос. Ты отпрыгнешь, и зуб вылетит.
— Так я и согласился, — мрачно сказал Улле.
Ему это предложение совсем не понравилось. Но всё-таки дома он привязал к зубу шёлковую нитку и стал за неё дёргать, чтобы зуб закачался ещё сильнее. Ведь всё равно он должен был его вырвать и завтра показать всем дырку. Если он этого не сделает, учительница поймёт, что он струсил. А этого Улле боялся ещё больше.
Анне захотелось утешить Улле, и она сказала:
— Вот увидишь, завтра учительница и не вспомнит про твой зуб!