– Мы не поссорились, а просто не разговариваем, – сообщила Ирка.
Блинков-младший впервые об этом слышал. Стало ясно, что Ирка выбрала третий вариант: ему как бы не отвечать, а все, что предназначено для его ушей, выкладывать подружкам.
– И что же он такое натворил? – с подвохом продолжала Суворова.
– Он сам знает, – отрезала Ирка. – Ладно, девочки, я пойду.
«Девочки» означало: «А тебя, предатель, я не замечаю!».
Она соскочила с холодильника и пошла к своему подъезду.
Блинков-младший оказался в дурацком положении. Ради примирения с Иркой не жалко раскошелиться на американские горки. Но если кататься без Ирки, она обидится еще сильнее. Получится, что он оплачивает себе неприятности.
– Блинок, первое слово дороже второго. Пообещал, что едем на американские горки, значит, едем, – заявила Суворова, как будто прочитав его мысли.
– Девчонки, я дам десять долларов, – попытался откупиться Блинков-младший. – Катайтесь, только без меня.
– Я от тебя торчу, Блинок. В стране разгул преступности, а ты бросаешь беззащитных девушек! – изумилась Суворова. При этом она разглядывала свой ботинок со стальными нашлепками, которым в свое время обещала дать Митьке по башке.
Блинков-младший краем глаза следил за Иркой. Ее характер он знал распрекрасно: если Ирка уходит быстро, то лучше не соваться, пока она не остынет. А если медленно, то наоборот: Ирка готова помириться. Сейчас она шла медленно, и Блинков-младший кинулся вдогонку. – Ир! Ириш, ну подожди!
Он спешил, потому что вот-вот во дворе должна была появиться мама. И поэтому допустил сразу две ошибки: догнал Ирку слишком быстро и схватил за локоть. Ирка стала вырываться, и Блинков-младший понял, что она решила выдать ему ссору по полной программе, на час, не меньше.
– Ир, будь человеком, давай потом поругаемся, если захочешь, – сказал Блинков-младший. – Понимаешь, мы с мамой сейчас уезжаем…
– Уезжайте, мне-то что, – заявила Ирка. – А куда?
– В музей. Я сам еще не знаю, в какой.
Ирка остановилась.
– А мне можно с вами?
Было понятно, что ей все равно, в музей идти или, допустим, в зоопарк. Просто Ирка уже сама не рада, что затеяла ссору, и готова помириться. А Блинкову-младшему придется ей отказать.
Правда, можно переложить это дело на маму: подойти к ней вдвоем и на голубом глазу сказать, мол, Ира просится с нами. Но в таком случае мама не возьмет с собой никого – ни Ирку, ни единственного сына. Да еще посмотрит жалостливым взглядом, означающим: «А я-то думала, что ты уже вырос…»
– Ир, мы не просто так идем. У мамы задание, – понизив голос, промямлил Блинков-младший. Должна же Ирка понимать такие вещи. У нее самой папа – полковник налоговой полиции.
Тут Ломакина и Суворова, пошушукавшись, хором грянули с холодильника:
– Нас на бабу променял!
«Ну и глупо, – подумал Блинков-младший. – А сами вы кто, казаки Стеньки Разина?» У Ирки плаксиво задрожали губы.
– Бонд. Джеймс Бонд, – сказала она, копируя актера из старого фильма. – Утром с мамочкой на задание, вечером с девочками на американские горки. Иди, Митенька, геройствуй. И не забудь потом с Валькой и Надькой поцеловаться!
И она убежала, а Блинков-младший остался стоять посреди двора. Все ясно: проболтались Ломакина и Суворова. Наябедничали, поганки!
Где-то у блинковского подъезда загудела машина. Должно быть, водитель «мерса» напоминал хозяину, что ждет.
Митек смотрел вслед своей любимой вредине и дуре, и на сердце у него было тяжело. Все-таки они знали друг друга всю жизнь.
Иркин папа Иван Сергеевич раньше служил в контрразведке с мамой Блинкова. Они дружили. А поскольку контрразведчики занятые люди, Блинкова-младшего с Иркой воспитывали то в одной семье, то в другой. Их возили в одной коляске (пока они помещались в одну) и кормили одной кашкой. Из-за этого они болели одними детскими болезнями, одинаково ненавидели кашку и дрались из-за игрушек, потому что обоим хотелось одновременно одного и того же. И так всю жизнь.
Короче говоря, Ирка понимала Блинкова-младшего даже лучше, чем ему хотелось бы. Поэтому не ссориться с ней было невозможно.
– Блинок! Блинок! – хором вопили Ломакина и Суворова. Глаза бы на них не глядели!
Блинков-младший обернулся и увидел, что подружки машут руками в сторону его подъезда, и лица у обеих удивленные до глупости. Потому что гудит действительно черный «Мерседес». А рядом, по-хозяйски приоткрыв заднюю дверцу, стоит мама в бриллиантовом колье.
Блинков-младший с мамой уселись на заднее сиденье, как принято у богатых. Верзила водитель поднял стекло и включил кондиционер. Теперь Блинков-младший поближе рассмотрел его голову и ужаснулся. Шрамы на ней были жуткие, как будто голову распилили щербатой пилой, а потом кое-как сляпали где клеем, где слюнями.
– Валера, я забыла, как тебя зовут, – сказала мама.
Верзила ничуть не удивился идиотскому вопросу. Он запустил мотор, выехал со двора и только после этого неуверенно пробасил:
– Джиханша меня зовут.
– Никуда не годится, – покачала головой мама. – Собственное имя нетвердо помнишь, да и на татарина ты не похож. Давай ты будешь Николай Палыч. Легче запомнить.
– А вы думаете, московские татары все похожи на татар? Они тут сотни лет живут, давно с русскими перемешались. И потом, Николай Палыч старше меня в два раза, – возразил Валера-Джиханша. – Не волнуйтесь, Ольга Борисовна, я уже почти запомнил: «Джи» – буква английского алфавита, «хан» – мусульманский царь, а «ша» – значит, «конец».
– Я не Ольга Борисовна, а Мария Евгеньевна, – сообщила мама. – А Митьку зовут Георгий, по-домашнему Гога.
Блинков-младший почувствовал себя счастливым. Впервые в жизни он получил оперативный псевдоним! Конечно, «Гога» звучало придурковато, но это не портило настроения. Не век же ему Гогой ходить.
«Мерседес» летел по Москве. В чернокожий салон, упоительно пахнущий новым автомобилем, не проникало ни звука с улицы. Только чуть слышно шептал кондиционер, гоня прохладный воздух. Валера-Джиханша вслух разучивал свое новое имя, но все время путал то «Джи» с другой буквой, «джей», то «хана» с «султаном». Твердо он помнил только «ша».
Блинкову-младшему было проще: «Гогу» и запоминать нечего. Скорее всего, где-то в Москве жил настоящий Гога. Он и не подозревал о том, что под его именем мчится на контрразведчицкую операцию Дмитрий Олегович Блинков, победитель мафии!
– Раз уж придется обменивать доллары, купим тебе импортный костюмчик, – размечталась мама. – Темненький, под галстук.
Ничего себе! Блинков-младший почувствовал себя так, будто летел на истребителе, а его сбили бумажной пулькой из рогатки. Не успел избавиться от проклятых выходных брюк, и нате: выходной костюмчик! За год наденешь его раз десять. Потом костюмчик станет неприлично мал. Штанины вздернутся до щиколоток, рукава врежутся под мышки. И этот клоунский наряд будут напяливать на тебя именно в те дни, когда хочется выглядеть поприличнее. Идешь на день рождения к Ирке – костюмчик. Идешь к Суворовой – костюмчик! А Суворова разбирается в тряпках не по-девчачьи, а профессионально. У нее старшая сестра – фотомодель.