Той же универсальной заколкой Блинков-младший открыл дверь черного хода, только повозиться пришлось подольше. Знали бы жильцы богатого дома, которые столько денег вбухали в ограду и в охрану, как легко к ним проникнуть…
Он вышел из парадного подъезда и побежал к ограде. Калитка была уже заперта на ночь. Пришлось идти через домик охранников.
– Куда так поздно, Юля? – удивился служака Петя.
Блинков-младший виду не показал, что знать не знает никакую Юлю.
– К подруге за учебником.
По узенькому коридору между стеной и прозрачной загородкой охранников он вышел на улицу. Когда дверь уже захлопывалась за ним, осторожный Иваныч засомневался:
– Это не Юля. Юля вроде постарше.
– Ну что ты говоришь… – заспорил Петя.
Продолжения Блинков-младший не услышал, да и ему было уже все равно. Он знал, что не вернется в строительный вагончик.
На улице было по-ночному тихо. Но тишина, как это бывает в большом городе, состояла из множества тихих шумов. В каждом доме были полуночники, засидевшиеся у телевизоров, по каждой далекой и близкой улице время от времени проезжали машины, и кто-то за открытым окном смеялся, а кто-то скандалил. Все это сливалось в невнятный шум, похожий на рокот далекого прибоя.
Этот рокот не утихает даже в глухие предутренние часы, он только становится тише. Он будет всегда, пока стоит Москва, а ей как-никак лет девятьсот или даже больше. Ведь это просто так считается, что Москву основали в 1147 году. На самом-то деле ее в этом году впервые упомянули в летописях, а значит, она уже была.
Было приятно жить в таком старом городе. Сразу думалось, что все пройдет. Наполеона пережили, фашистские бомбежки пережили, так неужели каких-то террористов не переживем?
Блинков-младший свернул на свою улицу. Впереди слева был его дом, справа – школьная ограда со спящими под ней машинами. Черный «Мерседес» ничем среди них не выделялся. Это днем, когда почти все машины разъезжались, он торчал, как бревно в глазу. Впрочем, за неделю все к нему привыкли. Все. В том числе террористы.
Пройдя мимо школы, Блинков-младший рассмотрел в свете уличного фонаря окна квартиры террористов. В одном вместо стекол желтели фанерки, и как раз там рама была пластмассовая, новая, с неоторванной синей защитной пленкой. Все, как говорил Князь!
Блинков-младший помахал рукой – может быть, мама его видит? – и вернулся к черному «Мерседесу».
Теперь машина контрразведчиков вызывала у него ярость. Растяпы! У вас под носом террористы обтяпывают свои грязные и смертельно опасные делишки. Они не скрываясь ходят по двору в рабочей одежде, а вы все ждете!
Как ни зол был Блинков-младший, у него хватило соображения подойти к «Мерседесу» со стороны школьной ограды, чтобы не было видно из окон дома. Он присел к дверце и поскребся в тонированное стекло.
«Мерседес» хранил безмолвие.
– Откройте, – зашептал Блинков-младший. – Я знаю, что вы там. Откройте, я сын подполковника Гавриловской. Я знаю, где террористы!
Контрразведчики не отвечали.
– Откройте, или я буду кричать! – Блинков-младший без церемоний стукнул кулаком в стекло.
«Мерседес» стоял немой черной глыбой.
Он вскочил и пнул твердое колесо. Взревела охранная визжалка. Теперь-то они вылезут!
– Открывайте!!!
Блинков-младший пинал и пинал колесо, не замечая, что у одной босоножки фотомодели оторвался ремешок. Визжалка то выла, то улюлюкала. В доме открылось окно, кто-то высунулся, посмотрел – не мою воруют – и спрятался.
И вдруг Блинков-младший понял, что в машине никого нет или, во всяком случае, нет живых.
Ему стало по-настоящему страшно. Ведь майор Василенко вызывал подмогу из этой машины! Тогда была ложная тревога – свет в квартире погас. Но группа захвата примчалась в минуту. А если сейчас никто не откликается, это может означать только одно: группа уничтожена!
Блинков-младший со всех ног бросился бежать.
Мама с Василенко надеются, что, как только к ним полезут террористы, на помощь примчатся веселые и яростные силачи, их товарищи. Но помощи не будет. Давно остывшие тела контрразведчиков сидят в «Мерседесе», ревущем охранной визжалкой. А вдруг и мама… Нет, Блинков-младший не смел даже думать об этом! Он бежал, а бежать было некуда, и никто не мог ему помочь!
Где вы, Черные Бронежилеты, камуфлированная форма?! Куда вы подевались после глупой стычки с Валькиными женихами?!
.Блинков-младший пришел в себя только у метро. Как ни в чем не бывало елочно сияли витрины киосков. Метро было закрыто, но прохожие попадались часто. В летнем кафе-шатре, где он встретил Винету, так вообще дым стоял коромыслом. Мутно светились затянутые пленкой окна, слышались голоса…
– Вас ист лос? – вдруг пробасил кто-то ужасно знакомый, и раздался дружный хохот.
Не веря своим ушам, Блинков-младший откинул полог и заглянул в шатер. Морячки, все шестеро, сидели за сдвинутыми столиками. «Турок» Топтыгин в лицах пересказывал свою стычку с контрразведчиками. Теперь его легко было отличить от брата: топтыгинская форменка осталась в вагончике, и он щеголял в теплом бушлате.
– Полундра! – повторил он свой крик с гордостью человека, первым поднявшего тревогу. На этом слова у Топтыгина кончились, и он стал размахивать руками.
– Валентина! – заметил Блинкова-младшего Сережа. – Садись к нам. Пива хочешь?
Блинков-младший подсел к морячкам, не спеша снял с ушей клипсы, достал из сумочки носовой платок и начал превращаться в парня.
Стер помаду. Капнул на столик пива из банки морячка и, обмакнув платок, помазюкал нарисованные брови…
– Размазалось, дай помогу, – сказал Сережа. Голос у него был удивленный. Главный старшина уже начал кое-что понимать, но хотел убедиться.
Когда лицо Блинкова-младшего очистили от косметики, никаких сомнений у Сережи не осталось.
– Та-ак-с! – протянул он. – Валентин, а ну-ка, колись, в чем дело?! Это вместо тебя нас захапали?
– Вместо меня, – подтвердил Блинков-младший. – Только я не Валентин, а Дима.
Морячки притихли. Близнецы Топтыгины переглянулись и, похоже, вспомнили, как ручки целовали. Они уставились на Блинкова-младшего с теплотой двух мастеров, которым предстоит большая и тяжелая, но любимая работа. Потом «турок» молча поднялся и встал у него за спиной. Блинков-младший понял: побьют не сразу, сначала выслушают.
– Ребята, дело есть, – сказал он. – Кстати, почему вас выпустили с гауптвахты?
– Ты и это знаешь, – недобро заметил Сережа. – Прятался где-то рядом и хихикал?
– Прятался. Но, честное слово, не хихикал.