— Не знаю, — озадаченно отозвался Джим. — Как ты сгибаешь руку в локте? Просто тебе захотелось, ты и сгибаешь.
На мгновение воцарилась тишина.
— Так вот почему, — продолжил Джим, — способ Мэри не сработал — вам ни к чему быть частью корабля, если вы не можете его сдвинуть.
— Ты и правда не знаешь, как ты это делаешь? — настойчиво переспросил Моллен.
Джим покачал головой. Потом он осознал, что только подумал о том, чтобы покачать головой, а корабль, разумеется, не шелохнулся.
— Понятия не имею, — ответил он. — Я вас вижу, я вас слышу, я могу двигаться. Я сейчас и есть «ИДруг». Может, в этом вся и разница. Только Рауль мог быть «Охотником на бабочек».
— Да, — серьезно сказала Мэри, — думаю, ты прав. Мы и сами так решили в конце концов.
— Но со мной это сработало, — сказал Джим.
— Нет... — начал Моллен.
— Нет, — одновременно с ним сказала Мэри, и Моллен не стал продолжать. — Я поняла, что ничего не вышло, потому что даже когда я думала, что была частью «Охотника на бабочек», на самом деле я была частью Рауля. Соединение основывалось на эмоциональной общности. Помнишь, я как-то говорила с тобой о твоей любви к кораблю, когда мы обсуждали этот проект в клубе?
— Помню, — отозвался Джим.
— По-моему, я тогда еще что-то сказала о том, что феномен полтергейста может быть связан с такими способностями, которые позволили Раулю поднимать корабль без двигателей с планет и перемещать его в пространстве. У меня была идея, что невыносимая ситуация заставляет людей с паракинетическими способностями использовать их. Но дело не столько в ситуации, сколько в реакции индивидуума. Ярость от невыносимого положения — это другая сторона невыраженной любви.
— Как любовь Рауля к кораблю и к своей родине? — предположил Джим.
— И моя... моя связь с Раулем.
— Почему не сказать прямо, что ты была в него влюблена? — спросил Джим, в тот же момент осознав, что для него сказать это так же странно, как для Мэри избегать употребленного им слова. — Обычно женщин не смущает слово «любовь».
— Я не обычная женщина, я — это я! — вспыхнула Мэри. — И вообще, тебе-то откуда знать?
— Да неоткуда, конечно, — признал Джим со странной честностью, которая охватила его в теперешнем состоянии.
— Тогда я продолжаю, — сказала Мэри. — Я хочу сказать, что если соединение разума одного человека с другим человеком или предметом требует сильной любви, то механический способ, которым меня поместили к Раулю, не даст нам космический корабль, управляемый человеческим разумом. Чтобы не только попасть внутрь, но и управлять кораблем, человеческий разум должен отвечать трем требованиям. Он должен знать, что существование в корабле возможно — а тот факт, что Рауль был в «Охотнике на бабочек» и управлял им, осознали только я и ты. Плюс к этому он должен очутиться в невыносимом положении и быть связанным всепоглощающей любовью с тем, частью чего он должен стать. — Она сделала паузу, потом спросила: — Я понятно объясняю?
— Да, — сказал Джим, — я понимаю.
— Если я права, то эта гипотеза объясняет не только полтергейсты, но и появление призраков в домах или каких-то местностях, и то, что духи вселяются в людей или предметы и действуют через них.
Она опять сделала паузу.
— Продолжай, — сказал Джим.
— Это все, что у нас было, — сказала она, почти оправдываясь. — Вот мы и пробовали это на тебе. Мы нарочно не пускали тебя к «ИДругу» и довели до полного расстройства. И все время изучали тебя, конечно. Под гипнозом мы нашли то, что искали, — твой сон о том, как «ИДруга»... — Она опять остановилась. Джим промолчал. — И это сработало, — сказала она наконец. — Можешь сколько угодно ненавидеть меня за это. Я считала, что это нужно сделать, и сделала.
— Я утвердил проект, — сказал Моллен. — Я говорил тебе, Джим, я за это отвечаю.
— Как Мэри вернулась в свое тело? — спросил Джим.
— Когда я осознала, что Рауля Пенара, в которого я была влюблена, — она выделила последнее слово, — не существует, то проснулась в своем теле, там, где его держали для ухода и наблюдения. Меня пытались вернуть гипнотическим сигналом — ты знаешь, наверное, о чем я говорю. Под гипнозом мне дали приказ прийти в себя, когда мне об этом скажет конкретный человек. Луис должен был велеть мне вернуться. Они попробовали. Когда выяснили, что со мной общаться невозможно, а Рауль продолжает свои речи, Луис позвал меня обратно. Но я не вернулась. Только когда я осознала, что настоящего Рауля не существует, я вернулась сама по себе.
— То есть вы хотите сказать, — заметил Джим, удивленный собственным спокойствием, — что не знаете, как я смогу вернуться в свое тело.
Последовавшее молчание тянулось достаточно долго, чтобы ответ стал ясен.
— Дело даже хуже, верно? — сказал он. — Вы и не надеетесь, что я вернусь?
— Извини, мальчик мой, — ответил Моллен, — как я уже говорил, я за это в ответе. Но ты прав.
— «ИДруг» не Рауль, — добавила Мэри, — он именно то, чем ты его себе представлял. Тебе придется захотеть покинуть его, сильно захотеть. А это...
— Может не получиться, — закончил Джим.
— Да.
На этот раз молчание длилось долго. Джим пытался осознать свое положение, понять, что с ним случилось. Его собеседники молчали, как молчат люди в операционном театре в критический момент операции.
— Вы это сделали не просто так, — наконец произнес Джим. — Вы хотите, чтобы я что-то сделал. Та причина, по которой вы собирались послать меня обратно в космос... Генерал, только вот вы не предупредили, что пошлете меня таким образом. Нет, погодите... — Он остановил Моллена, начавшего что-то говорить. — Не говорите мне, что вы за это отвечаете. Я это уже слышал. Я знаю, что вы за это отвечаете. И я знаю, что вы сделали это потому, что те, чьим приказам вы подчиняетесь, поручили вам за это отвечать. Неважно, кто отвечает. Важно только, почему вы это сделали и куда вы собирались меня послать.
— Ты себя видел? Я имею в виду «ИДруга», — поинтересовался Моллен, — ты можешь сам на себя посмотреть?
— Да. Вы имеете в виду новые интеграционные двигатели и все остальное, — ответил Джим. — Я знаю, что они там, как вы и сказали. Но знаете, мне все это не очень-то нужно. Я могу отправиться куда нужно, как и Рауль, так же как я сейчас оторвался от пола. Хотя нет, погодите — я не могу совершить фазовый переход, не используя корабельное оборудование. Но обычные двигатели вы могли бы и не устанавливать.
— Может быть, — сказал Моллен, — но мы не хотели рисковать. И потом, если тебя возьмут в плен...
— Лааги?
— Да, — вздохнул генерал, — лааги. Если они тебя захватят, мы хотим, чтобы дело выглядело так, будто тобой управлял пилот-человек, просто он куда-то пропал.
— Так вы хотите, чтобы я забрался глубоко на территорию лаагов, — сказал Джим, — достаточно глубоко, чтобы меня взяли в плен, а не просто расстреляли?