Book.

— А на вид и не скажешь, — заметил Билли Бонс. — Занюханные бутылочки, на стол поставить неудобно. Ну-ка, я пыль с них... — И он потянулся к бутылкам с тряпкой.

— Ни-ни! — закричал Дед. — Пыль — свидетель­ство того, что вино старое. Ее не стирают!

Билли Бонс уселся рядом с Дедом, смущенно комкая тряпку.

— А что теперь делать — в милицию их нести? — спросила его Маша.

— Нет, по закону сдавать государству надо золо­то, драгоценности. За вознаграждение, конечно. А ви­но — бытовая находка. Раз нет владельца, оно твое.

— Отдадим эти бутылки ребятам, — решила Ма­ша. — Петькин отец о машине давно мечтает, а Бо­инг вообще плохо живет. Лопает все подряд, — по-моему, его дома не кормят.

— Отдать-то надо, — согласился Дед. — Но ни мальчики, ни их родители не смогут продать это вино.

Маша подумала, что да, если в Укрополе пове­сить объявление «Продаю бутылку вина за 20000 дол­ларов», то соседи сразу же вызовут «Скорую» из су­масшедшего дома.

— Я сам его продам, — сказал Дед. — Как-никак, в Америке я был неплохим бизнесменом. Только да­вай пока ничего не говорить мальчикам. Пусть они подрастут и решат, что им хочется — учиться дальше или открыть свое дело. Тут мы их и обрадуем.

— Правильна, — поддакнул Билли Бонс. — Эти бутылки не из нашей жизни. У нас никто цены им не знает. Продадут по дешевке, а то и вовсе выпьют.

— Как те солдаты. Наверное, миллион профигачили, — добавила Маша.

— Какие солдаты?

— Да Петька там нашел саперскую лопатку. Это солдаты, еще в войну. Больше некому.

Дед загадочно улыбнулся и промолчал.

Через час груженный банановыми коробками джип выезжал со двора. Покосившуюся воротину придерживал Билли Бонс.

— Я останусь на выходные, если не возражаете, — сказал он Деду. — Хорошо здесь. Эх, были бы деньги, я бы на самом деле купил ваш дом!

— Почему нет? — ответил Дед. — Поживи, поду­май, — может, расплатишься понемногу, а мы тебя не будем торопить.

— Я даже не знаю, как вас зовут! — спохватилась Маша.

Милиционер улыбнулся:

— Меня зовут Билли Бонс. А еще Леха Уж, вор-рецидивист. Зачем тебе мое настоящее имя? Ты его забудешь через пять минут.

— Не забуду, — пообещала Маша, и Билли Боне назвал свое имя. Она забыла его сразу же, потому что уже начиналась новая жизнь, а милиционер оставай­ся в старой.

Последними укропольцами, которых видели Дед с Машей, были Барс и завхоз Иванов. Прихрамывая, завхоз тащил куда-то дырявый алюминиевый бидон; кот бежал за ним как привязанный. Дед затормозил, хотя Иванов был не из тех людей, с которыми хоте­лось прощаться.

— Уезжаете? — сказал он. — Конечно, кому Мо­сква, а честным труженикам горбатиться!

Барс, как только завхоз остановился, стал тереть­ся затылком о его штанину.

— Пшел! — отпихнул его Иванов. — Кота вот бросили, а он меня терроризирует!

— Выньте валерьянку из кармана, — подсказав Дед. — Из левого.

Завхоз охлопал карманы и вынул из левого не­взрачный корешок:

— Правда, валериана. Я его на той неделе выко­пал и забыл.

Он размахнулся, собираясь забросить корешок. Ошалевший от любимого запаха Барс понял, что его сокровище вот-вот улетит неизвестно куда, и деранул ивановскую штанину когтями.

— Животное, а понимает, в чем польза, — отдер­гивая ногу, заметил Иванов и припрятал полезный корешок.

— Иванов, — сказал Дед, — дело давнее, при­знайтесь, зачем вы лазили в колодец — вино пить?

Завхоз опустил голову.

— Нашли, — еле слышно вымолвил он. — Нашли! Я боялся, что когда-нибудь найдут и спросят... Толь­ко я не один, нас целая компания была.

— Ну разумеется, — кивнул Дед. — Кто-то должен был спустить вас в колодец, кто-то стоял на атасе, что­бы учителя не заметили... В каком классе вы учились?

— В десятом. У меня щеночек свалился в коло­дец, — сказал Иванов. — Я за него сто рублей отдал, а он утонул. Я злой был, понимаете?

— Начали вас поднимать, и вы увидели ящики в штреке, — подсказал Дед.

— Увидел. У меня сильный фонарик был, шах­терский. Нагрузил ребятам ведро бутылок, сам вы­пил, а остальные перебил. Злой был за щеночка.

— Ребята выпили, стали вас поднимать и уронили.

— Ага. Разбежались, гады: думали, я тоже утонул. Я по стенкам вылезал со сломанной ногой, три раза срывался... Если бы я тогда знал, почем это вино, — прошелестел Иванов. — Если бы знал!

— Иди, — сказал Дед, — иди, честный труженик, и не завидуй. Я за свои генеральские погоны пятьде­сят лег отслужил. А тебе удача сама дуриком шла в руки, так ты ее разбил со злости.

Дед тронул машину; Иванов и Барс глядели ей вслед. У завхоза кривилось лицо. Кот сидел у его ног с безразличной мордой древнего божка, которого не волнуют ни деньги, ни слава — ничего, кроме, разу­меется, валерьянки.

Они становились все меньше и незначительней, пока не пропали совсем.