И Маша с Кэтрин пошли, хотя и без песни.
— Ма, мы к однокласснице! — заглянув на кухню, соврала Маша.
— К Тане Бубновой, — добавила Кэт.
Мама доверчиво заулыбалась и сказала тете Ире:
— Как хорошо, что девочки сразу подружились!
Максим ждал на лавочке у подъезда.
— Я уже ничему не удивляюсь, — сказал он. — Вот, оказывается, вы живете вместе. А зачем в школе ваньку валяли?
— Я ее нелюбимая кузина из провинции, — объяснила Маша.
— Кошмар! — подхватила Кэт. — Она не знает, в какой руке держать вилку, в какой семечки.
— Зато ты не можешь блин съесть без ножа! — огрызнулась Маша и закончила: — Вот мы и ссоримся.
— Пойдем, что ты перед ним распинаешься, — дернула се за руку Кэтрин.
— Я с вами! — объявил Максим.
Маша вспомнила, как он плелся за ней по Тихому тупику, и затосковала. Она еще тогда вывела формулу тряпочных людей: "Упорство минус гордость равняется занудству".
— Тебя туда все равно не пустят, — сказала Кэтрин.
Максим надулся:
— Это куда?
— Куда, куда… В женский туалет! Ну что ты вылупился?! Говорят тебе: у нас дома трубу прорвало, в платный туалет бегаем. Отвали, моя черешня, по правому борту!
И, не оборачиваясь на остолбеневшего Максима, они выскочили со двора.
Въезд в больницу преграждал шлагбаум, в будке за стеклом сидел охранник. Маша и Кэт не знали, какое у него задание — может, не пропускать восьмиклассниц? Они дождались, когда шлагбаум откроют для санитарной машины, и за ее бортом шмыгнули за ограду. Операция внедрения развивалась успешно. Увидели огромный шит с планом больницы, спрятались за ним и вышли уже практикантками в белых халатах. План был понятный, номера на больничных корпусах крупные. Маша и Кэт пошли, не озираясь, с приветливыми, но занятыми лицами, как учил Дед.
Мелкие чистые лужицы разлетались под ногами практиканток. Санитарки в надетых поверх халатов куртках от больничных пижам везли в разные стороны тележки с большими кастрюлями. Надписи на кастрюлях были неаппетитные: "Гнойное отд.", "Ревматология". На Машу и Кэт санитарки поглядывали с неудовольствием. Им хотелось сделать девчонкам замечание за то, что они молодые и не везут "Гнойное отд.". Помня предупреждение Деда, практикантки задирали носы и ускоряли шаг.
— Ты на меня здорово злишься? — спросила Кэтрин.
— Как тебе сказать… Здорово я бы злилась, если бы ручки свистнула ты, а не Ступа… Но ты знала?
— Полкласса знало, — опустив голову, буркнула Кэтрин.
— Это не нарушает условий перемирия, — великодушно решила Маша. — Лучше скажи, ты "Золотого сокола" вчера нашла?
Ответ был ошеломляющим:
— Ага. Металлодетектор для поиска самородков на золотых приисках. Чума, да? Что ли, на нашей улице золотая жила?
— Какая золотая жила?! — охнула Маша. — Ты разве не понимаешь?! Вор что брал?
— Ноутбук. А у других деньги, ценности… — начала Кэтрин и осеклась. — Ой, Маш! Правда, он золота много нагреб! Маме жаловалась одна старушка: у нее украли чуть ли не килограмм!
— У старушки? — засомневалась Маша.
— Так она с мужем работала за границей. Доллары тогда запрещалось хранить, а золото там было дешевое, вот они и покупали. Тратить-то валюту было некуда: за границей у них ни квартиры своей, ни дачи, — рассудительно объяснила Кэтрин. — Маш, только я вот чего не пойму. Допустим, у вора в подвале тайник. Допустим, этот Федоров хотел его найти, а вор подстроил ему аварию с машиной, как твой дед говорит. Пускай так. Но зачем вор копил золото? Продал бы, и все!
Маша рассказала, как у них на побережье ограбили Музей дворянского быта. Милиция сделала все, чтобы грабители попались, как только попытаются продать хоть одну вещь из музея. Взяли под наблюдение тех. кого подозревали в скупке краденого, разослали список пропавших экспонатов по антикварным магазинам. А экспонаты тем временем лежали на морском дне, надежно запаянные к цинковые ящики. Грабители выжидали, когда тревога уляжется.
— Ага, — сообразила Кэтрин. — Думаешь, наш вор тоже будет ждать?
— Нет, у него же вещи не такие известные, как в музее. Скорее он хочет продать их все разом и уехать, — объяснила Маша. — Если скупщик попадется милиции, вор будет уже далеко.
— Умненький мальчик, — заметила Кэтрин.
Маша покачала головой:
— Мальчиком взрослый командует. Макс же видел их вдвоем.
— А может, взрослый — это сторож? — предположила Кэт. — Мы их тоже видели вдвоем. Шли, разговаривали…
Догадка была интересная. Кто, как не сторож, может устроить тайник в заброшенном доме и проверять его четыре раза в сутки, не вызывая подозрений?! Стали вспоминать, что говорил Максим про взрослого, который вместе с мальчишкой появился из-за забора, и что он говорил потом, когда мальчишку видели с Красавой. К определенному выводу так и не пришли. Рановато они отпустили Тряпочного человека, а его телефона никто не знал.
— А ты папе-то сказала про "Золотого сокола"? — спохватилась Маша,
— Когда?! — Кэт развела руками. — Я пришла из школы — он уже гулял с Эдиком, а потом — сама знаешь.
Маша на ходу позвонила Деду и все ему рассказала. Честно говоря, теперь ей уже совсем не хотелось внедряться в больницу. Вряд ли Федоров много добавил бы к тому, о чем они уже сами догадались. Но Дед сказал, что идти все равно придется. Ведь Федоров должен был видеть, кто его избил. Может быть, он даже знает вора.
Заминка возникла у корпуса первой травматологии. Маша и Кэтрин пошли к парадному входу, но шагов за десять разглядели, что им давно не пользуются. За стеклами, покрытыми старой, прибитой дождями пылью, смутно различались малярные козлы и ведра в потеках засохшей краски.
Не сбавляя скорости, обошли корпус вокруг. Дверей хватало, но у всех был или такой же заброшенный, или совершенно неприступный вид. На одной, железной, сквозь краску просвечивала замазанная табличка "Только для медперсонала".
— Мы и есть персонал! — сказала Маша и решительно распахнула запретную дверь,
Они вошли и сразу оказались в белой кафельной комнате с полками по двум стенам. На полках лежали мешки, на полу валялись грязные простыни. Толстая женщина их пересчитывала. На ней тоже была пижамная куртка поверх халата, только поновее, чем у санитарок.
— Закрыто! — грозно объявила она. Практикантки оробели, извинились и хотели смыться.
— Ладно, — смягчилась женщина. — Куда вам?
— В первую травматологию, — бойко ответила Кэтрин.
— Понятно, что не во вторую. — Женщина усмехнулась с таким видом, как будто даже предположение, что кто-то может идти во вторую, оскорбляло ее до глубины души. — Палата какая?