Попало в араба, лежит, не дышит. Ваха к нему под бок: какое ни есть, а укрытие.
Аллаху акбар, поднялся ветер, нагнал тучи. Улетели вертушки. Погранцы подтащили станковый гранатомет, и опять Аллах помог: повалил снег, видимость упала, все разрывы мимо легли.
Снег зарядил на неделю. Ваха уже в Грузии лечил стертые в кровь ноги, а он все шел и закрыл перевал до весны. Моджахеды, кто не успел прорваться, вернулись зимовать в родные села. Плохо. В Ичкерии кафиры лютуют. Взорвет кто-нибудь их машину рядом с селом — все село под зачистку. За найденный патрон бросят в кузов и увезут, и не каждый потом вернется. А Вахе спокойно жилось. Автомат, гранаты положил под кровать; зайдет грузинский патруль, поговорит с хозяином, на тебя даже не посмотрит.
Приютил его местный старичок-мусульманин. Смешной. Ваха чистит автомат или палочку строгает. Одна кончится — возьмет другую. А старичок: «Ты бы почитал что-нибудь». Он раньше был учителем. Книг в доме много, три полки. Вахе стыдно признаться, что читает он плохо, всего две зимы в школу ходил. Он и скажет: «Зачем твои книги, старик? Все мудрые мысли есть в Коране». Учитель ему: «Но ты же и Коран не читаешь». А Ваха: «По-арабски не умею, а переводы врут, их кафиры делали». Так говорил араб-инструктор (мир с ним). Старичок аж стонет: «Тебе четырнадцать лет всего, как жить будешь?!» А Ваха: «Живу же». — «А дальше? Всю жизнь собираешься воевать?» — «Зачем всю жизнь, — говорит Ваха. — Победим кафиров и будем жить, как предки жили». — «Твои предки, — говорит старичок, а он по отцу был грузин, — твои предки грабили моих предков и в рабство продавали. И ты будешь?» Ваха не может сказать «буду», нельзя же оскорблять хозяина дома, в котором гостишь. Он и говорит: «На все воля Аллаха». И опять сидит, палочку строгает. Вспоминает своих, кто на перевале остался: Ибрагимова Абали и Ибрагимова Бектемира, Канташева Давлета и татарина Галиуллу (мир с ними). Отдохнуть ему надо было, вот что.
До декабря так прожил. Отъелся, ноги залечил. Потом его нашел Муса — командир отряда. «Надо, — говорит, — ехать в Москву, помочь одному мусульманину, большому другу нашего народа». «Ладно, — говорит Ваха, — только огород копать, как в прошлый раз, я не буду. Эта работа не для воина. А по специальности, если взорвать чего, всегда пожалуйста, Аллах велел помогать братьям по вере». Муса смеется: «По специальности, по специальности».
Сделали Вахе грузинский паспорт, национальность написали: «ингуш». Старичку за приют он оставил долларов из полученных за подорванный бронетранспортер. Они фальшивые были, но в горах и такие ходят. Какая разница: старичок ими кому-то заплатит, тот еще кому-то, и на круг выйдет без обмана. Если бы за фальшивые доллары давали фальшивого барана, тогда, конечно, было бы нехорошо.
Перед отъездом Ваху одели во все гражданское. Муса перетряс его вещи, нашел пластит в пакете от сока и камуфляж-лохмашку. Орал: «В тюрьму захотелось, на нарах отдохнуть?!». Ваха не оправдывался — знал, что виноват. А только страшно было ехать в кафирскую столицу совсем безоружным. И лохмашку жалко. Приберут ведь к рукам, Муса и приберет.
Помолился Ваха и поехал. Как голый себя чувствовал без автомата, особенно в поезде. Заходят погранцы, заходят менты, все проверяют документы, а у Вахи аж сводит палец, так хочется нажать на спусковой крючок.
Приехал в Москву вечером. Кругом огни, девчонки улыбаются, ни воронок, ни развалин, дома чистенькие. Тут Ваху стал смущать шайтан. Шепчет: «Может, ну ее, независимость? Если б мы не воевали за нее, может, и у нас так было бы»? Ваха зашел в подъезд, помолился. Место, конечно, нечистое, но паломник и посреди дороги молится. Воздать славу Аллаху нигде не зазорно. Бисмилляхи, л-рахмани, л-рахими. Легче стало.
Идет дальше, прикидывает: сюда бы самосвал подогнать с битым кирпичом, а под кирпич — тонну взрывчатки. Вот была бы потеха! Они наши дома не жалели, и я их дома жалеть не буду. Интересно, какую работу даст брат по вере? Муса сказал, по специальности.
Брат по вере жил богато: особняк, четыре машины во дворе. Ваху за ворота не пустили. Позвонил в звонок, а из калитки голос: «Чего надо?». Обиделся Ваха. Попробовали бы с ним так разговаривать, когда в «разгрузке» у него гранаты, а за плечом автомат! «Свиньи вы, — сказал он голосу из калитки. — Живете тут с кафирами, свинину жрете и сами стали свиньями! А ну, зови хозяина! От Мусы к нему приехали, из Ичкерии». Хорошо сказал, самому понравилось.
Минуты не прошло, бежит через двор человек, трясет пузом: «Ты куда приперся, с ума сошел твой Муса?!» Не усадил, не угостил. Сунул бумажку с адресом и сто долларов: «По Москве не шатайся, бери машину и езжай. Это поселок за городом, но близко, за сотню тебя любой отвезет».
И правда, первый же водила согласился везти за сотню. Ваха нарочно велел ехать через центр, чтобы посмотреть. Мало ли где работать придется.
Хорошие дороги у кафиров, ровные. Потому что по своим дорогам они не ездят на танках, а в Ичкерии все можно. Водила попался любопытный, все спрашивал, к кому Ваха да зачем. «К вам приехал. Работать по специальности», — ответил Ваха и расплатился фальшивой сотней. В темноте не видно было.
Пока Ваха добрался до поселка, пузан из особняка уже там. Оказалось, он и есть брат по вере, которому надо помочь. Загородный дом у него попроще и сам брат по вере держался просто. Вахе обрадовался, как будто первый раз видел. «Вот, — говорит, — главный специалист по минно-взрывному делу!» Ваха подтвердил: что есть, то есть, специалист, он свой первый фугас в десять лет заложил.
В доме человек двадцать кавказцев, из них половина моджахеды. Их по походке узнаешь, по тому, как оглядываются через каждые десять шагов. Одного Ваха видел раньше в отряде у своего тезки полевого командира Джабраилова Вахи. Там он был снайпером, ходил с винтовкой Драгунова, а здесь, смешно сказать, на рынке торговал колготками и по паспорту считался украинцем.
Брат по вере говорит: «Ты отдохнуть хочешь или готов работать?» Так спросил, что сразу ясно, какого ответа ждет. Ваха говорит: «Чего там, я в поезде выспался. Показывайте объект, а я скажу, что мне нужно». Сели в машину, поехали. Объектов было два: магазинчик «Автозапчасти» и спортивный «Мерседес» — игрушка, в Ичкерии такой на первой же колдобине засядет.
Потом поехали в гараж, где у Хозяина хранился арсенал. (Брата по вере все звали Хозяином, а еще Алибабой). Ваха посмотрел: пластит, гексоген, тол, детонаторов три вида — все, что душе угодно. А еще темно, четыре утра. Ваха спрашивает: «Во сколько светает?» Ему говорят: «Поздно. Тебе точное время надо?» — «Не надо. Два часа в запасе есть?» — «Есть». — «Значит, сегодня и сделаем. Вам как, с человеческими жертвами или без?» «Магазин, — говорят, — надо просто взорвать. Через него наши враги продают по частям угнанные машины. Не будет магазина, они без денег останутся. А вот «Мерседес» желательно вместе с хозяином». «Если Аллах поможет, — ответил Ваха. — Только вы отключите противоугонку».
Магазинчик он разнес в то же утро, а с «Мерседесом» Аллах не помог. Ваха свою работу сделал: поставил мину грамотно, без собаки не найдешь. Только владелец машины-игрушки так и не сел за руль. Уехал куда-то надолго. Но вернется же.