— Попросишь денег у дедушки? Сейчас есть богатые генералы: зарплата чуть побольше, чем у врача, а дом чуть поменьше, чем у миллионера.
— За дедушку я и в морду могу, — предупредила Маша. — Он герой, двадцать лет в тюрьме у американцев. А за вашего друга я буду просить Президента. Только уж мы сделаем по-моему…
Поздний рассвет тридцать первого декабря гости «Райских кущ» не сговариваясь встретили в постели. В ресторане, у столов с крахмальными скатертями, напрасно ждали официанты. Завтракать никто не вышел. Гости отсыпались за вчерашний бал и про запас на новогоднюю ночь.
Ко второму завтраку, обычно плотному, из нескольких горячих блюд, спустилось человек тридцать. Выпили по стакану сока, лениво захрустели тостами и разбрелись по номерам. Поскольку в ресторане все подавалось с плиты и никогда не разогревалось, удивленные официанты сами съели, сколько смогли, из дежурных блюд — парной осетрины и мяса по-строгановски. Кто-то высказал общую мысль, что затишье связано с визитом Президента, поскольку в прошлый Новый год аппетит гостей нисколько не страдал из-за предстоящих праздников. Кто-то предположил, что дамы зубными щетками полируют драгоценности, а мужчины гладят смокинги, по-солдатски положив их под матрас.
Шутку оценили. Под хорошее настроение отпустили домой вертевшуюся в зале чокнутую судомойку. Девчонка была старательная, посуду мыла, как машина. Но чересчур любопытная. Что ни случись — она тут как тут. Слюнявая физиономия слабоумной никому радости не прибавляла, но при этом каждый мысленно укорял себя за черствость и вслух жалел девочку. Поэтому отпустили ее с удовольствием.
От нечего делать официанты смотрели в окно, как она в своих мужских башмаках двигает по двору санатория, по занесенной снегом клумбе. В ворота въезжал черный «Мерседес Гелендваген» с мигалкой на крыше, и девчонка остановилась поглазеть. Хотя что там девчонка! Можно было поручиться, что все «Райские кущи», от прислуги до самых богатых гостей, в этот момент прилипли носами к стеклам. Появление президентской охраны означало, что визит не сорвался из-за срочных государственных дел или болезни.
Из Гелендвагена вышли молодые люди в одинаковых черных пальто, с узелками галстуков, выглядывающими из-под кашне. Один сразу же начал снимать здание цифровой камерой. Другой, не спрашивая ни у кого дороги, пошел в кабинет директора, и туда через минуту прискакал нелюбимый официантами Папаша Мюллер. Еще четверо ездили на лифтах, бродили по коридорам, иногда стучались в номера и, попросив извинения, смотрели в окна, выходящие на дорогу.
Минут через сорок молодые люди собрались у своего Гелендвагена; из гаража вынырнули «Мерседес» директора и «Лендкруизер» Андровского, и все три машины укатили в сторону музея.
Официанты стали накрывать столы к обеду, гадая, что бы это значило. Самым осведомленным оказался метрдотель Дубового зала. Он сказал, что Президент заедет от силы на час, а новогоднюю программу для отдыхающих расписали на всю ночь. Ужин и концерт пройдут здесь, в «Кущах», бал — в музее, потому что в «Кущах» нет такого большого зала для танцев. Судя по всему, Президент на балу и появится, вот почему охрана поехала в музей.
Официанты разочаровались. Всем хотелось увидеть Президента, а если повезет, и сфотографироваться с ним на не очень заднем плане. Но всезнающий метр сказал: «Помяните мое слово, все там будем, или я не знаю нашего директора. Если не удастся накормить президента здесь, он устроит фуршет в музее, а мы будем разносить шампанское».
Обед прошел тоже не совсем обычно. В Мраморном зале у ресторана не было ежедневного парада новых платьев и узнаваемых лиц. Не задерживаясь для разговоров, отдыхающие сразу садились за столы. Многие женщины пришли в деловых костюмах, чтобы вечером, надев что-то совершенно умопомрачительное, сыграть на контрасте и покорить всех.
А после обеда к бронированной двери комнаты-сейфа выстроилась очередь. Богачи заходили по одному, каждый со своим ключом, и забирали из ячеек сданные на хранение драгоценности. Сокровища «Райских кущ» не иссякали, а расходились по хозяевам, чтобы вечером сверкать на пальцах и запястьях, в ушах и на шеях.
В музее появление президентской охраны обсуждали очень бурно. Рекогносцировка там проводилась основательно, этаж за этажом, комната за комнатой. Те, у кого еще не побывали офицеры охраны, сидели у себя, чтобы не пропустить это событие, а те, у кого побывали — делились впечатлениями.
— У тебя были?
— Был один.
— Что сказал?
— Ничего. Только «Здрасьте» и «Всего хорошего».
— А мне сказал: «Пожалуйста, когда поедет кортеж, не фотографируйте из окна».
— Потому что у тебя окна на дорогу выходят, а у меня на лес.
— Ой, девочки, я не поняла: почему нельзя фотографировать? Президент — что, будет не накрашенный?
— Курица! Охране же не видно, фотоаппарат у тебя или оружие. Как влепят на ходу из автомата, а потом пришлют открытку с извинениями.
— Сам ты курица! Может, я пошутить хотела.
— Ты — пошутить?! Ребята, запишите где-нибудь: «У Светки прорезалось чувство юмора!».
— А у меня увидели духовой пистолет и сказали: «Спрячь подальше».
— Правильно сказали.
— Пистолет, духовой… Так вот кто мне куртку прострелил!
— Это не я, а Эльчин.
— Эльчишка, с тебя пятьсот баксов за куртку.
— ………… (Длинная английская фраза).
— Круто, я только не понял, что ты хотел сделать с моей двоюродной тетей.
— Эльчишка, а где твой брат?
— В Машку влюбился.
— Ну и что? Она-то здесь.
— А он молится, шайтана гоняет.
— Мириам, ты разбыла сэрдцэ дыкаго горца!
— Я могу и нос разбить комментатору.
Обойдя музей, офицеры президентской охраны начали проверять бальный зал, пристроенный к помещичьему особняку, как ножка буквы «т». Там копались долго, заперши двери. Не пустили даже метрдотеля, приехавшего посмотреть, где расставить столы.
Да, всезнающий метрдотель не ошибся: директор, узнав, что Президент не сможет приехать к ужину, распорядился устроить обильный фуршет. Между прочим выяснилось, что может не хватить шампанского. Завезти его с проверенного склада уже не успевали, а покупать в местных магазинах, рискуя нарваться на подделку, значило рисковать репутацией «Райских кущ». Директор распорядился подчистить запасы в барах и буфетах. Тут всплыла новая неприятность: бармен из музея не появлялся на работе со вчерашнего вечера. Созданная тотчас же комиссия обнаружила недостачу вин и продуктов на четыреста шестьдесят рублей. Сумма примерно равнялась стоимости трех чашечек кофе, которые сама же комиссия наверняка и выдула. Директор молча начертал на бумагах «Списать в убытки» и тут же забыл об исчезнувшем бармене. Он все равно был временный. За стойку поставили добровольца из официантов.