- Ой надоел!
- Ну, - пробормотал наконец Ярослав, - зачем же?
- Откуда такой взялся! - поправляя на себе сорочку и старенькое корзно, поморщилась девушка. - Гоняешься тут по лесу!
Он снова молча пошел на нее, но она уже окончательно пришла в себя, схватила с земли палку, замахнулась:
- Не подходи, а то!..
Глаза ее смеялись, - видно, она сама понимала, сколь бессмысленна ее защита от сильного, вооруженного мечом и охотничьим ножом человека, медвежью силу рук которого она уже успела ощутить. Однако знала и то, что властна сейчас над этим человеком безмерно.
- Только шагни - закричу!
Кто услышит этот крик, кто придет на помощь? Это ее не касалось. Должна была выложить все, что у нее было для собственной защиты, поскорее высыпать на обезумевшего человека, прежде чем тот опомнится и перестанет быть таким ничтожным увальнем, каким показал себя сейчас вот.
- И убирайся отсюда! - добавила еще смелее.
У князя прошло первое потрясение, его словно бы била лихорадка, он чувствовал, что любые переговоры бессмысленны, но у него не было ничего лучшего, поэтому он прибег к уговорам:
- Ну зачем ты так?
- А ты зачем?
- Я... ты... как тебя зовут?
- Состаришься!
- Должна бы...
- А ничего я не должна!
- Да ты слушай...
- Не хочу слушать!
- Ну... - Он не знал, как к ней и подступиться. - Ты знаешь, кто я?
- Не хочу знать!
- Можешь хоть догадаться.
- Нечего мне делать!
- Но я же мог бы для тебя...
- Сама все могу!
От нее отскакивали все слова: ни угроз, ни обещаний для нее не существовало.
- А все-таки как же тебя зовут? - спросил он, пытаясь улыбнуться. - Я - Юрий. А ты?
- А я - вот она!
Девушка выставила полную грудь под полотняной сорочкой, повела бедрами, ее тело свободно ходило под широкой сорочкой, а в глазах князя прокатилась темная волна, он рванул из ножен меч, подскочил к девушке, хрипло воскликнул:
- Говори, иначе прикончу!
Она испугалась не на шутку, глаза ее расширились, черные искорки запрыгали чаще, потом они посерели, девушка выставила руки так, будто могла ими защититься от меча, послушно прошептала:
- Забава.
- Что? - бросив не до конца извлеченный меч обратно в ножны и хватая ее крепко за плечи, спросил Ярослав. - Что?
- Зовут меня так. Забава.
- Почему так?
- Отец так назвал. Мы в лесу живем, одни. Никого нет вокруг. Когда родилась, была для него забавкой.
- А ныне что?
- И ныне.
- Почему так ко мне? Знаешь, кто есмь?
- Не знаю.
- Это к лучшему. Понравилась мне вельми.
- Ну. - Она вывернулась из-под его рук, отскочила в сторону. - Поезжай себе дальше, пока я тебя не знаю.
- Должна спознать.
- А не хочу.
- Я для тебя все сделаю.
- А что ты для меня сделаешь?
- Ну... - Князь запнулся: и впрямь, что он мог для нее сделать? Боярыней станешь.
- А не нужно мне боярыней!
- Что же тебе нужно?
- А ничего!
- Ну, не убегай от меня.
- А ты не подходи.
На Ярослава снова наплывала темная ярость. Зачем он ввязался в этот глупый разговор? Нужно было сразу смять, сломить, нужно было, нужно... Ох! Он сказал умоляюще:
- Прошу тебя вельми. Постой лишь возле меня. Немножко.
- А поезжай себе, - сказала она жестоко. - Вон тебя ищут.
В самом деле, издалека доносились крики, заржали в лесу кони, откликнулся им конь князя.
- Увидят тебя здесь, будет тебе, - мстительно улыбнулась Забава.
- А я не боюсь никого, - сказал он, как последний хвастун. - Я над ними всеми, а не они надо мной. Ну, так подойдешь?
- Не хочу.
- Только подержать тебя за руку.
- Чего захотел.
- Ау-у! Княже! - послышался из зарослей могучий голос Коснятина. Княже Ярослав!
В глазах Забавы сверкнуло любопытство.
- Так ты - князь?
- Князь. Иди ко мне.
- Если князь, то еще раз можешь приехать! - Она засмеялась и бросилась в чащу.
И след ее простыл.
А с другой стороны, испуганно перекликаясь, проламывались сквозь заросли посланные Коснятином ловцы и варяги.
- Чего претесь! - крикнул на них Ярослав, а Коснятину, когда тот вышел к коням, сердито сказал: - Отвыкай следить за князем. Негоже чинишь.
- Испугались за тебя, светлый княже, - виновато ответил Коснятин.
- Не маленький, сам как-нибудь управлюсь. Обдумал все нынче. Вели ковать мечи да копья и возить стрелу [11] по пригородам, чтобы готовили воев к весне, пойду на Киев.
Он махнул всадникам, чтобы отстали, оставили их с Коснятином наедине, продолжал:
- А зимой поедешь за море к свейскому царю. Слышал я, дочь у него есть вельми хорошая, сосватаешь за меня, ибо уже два лета, как моя Анна, царство ей небесное, покинула меня и перешла в божьи чертоги, а мне на этом свете тяжело и неприютно.
- Я с тобой, княже, - напомнил Коснятин.
- Ты не в счет. Груб еси и плотояден.
- Обижаешь меня, княже. А я же для тебя...
- Знаю, что ты для меня. Все людское естество для меня открыто, ничто не укроется от глаз моих. Раз я на отца своего поднялся, то уже...
- Отец твой погряз в грехах, в бесовской похоти...
- Отец мой старый уже человек и великий человек. Никто ему не ровня. А грешны все мы суть. Каждый рождается с бесами и живет с ними, а к богу идет всю жизнь. Но дойдет ли?
Коснятин обескураженно взглянул на князя. Ярослава тешила растерянность посадника.
"А знал бы ты еще про Забаву!" - злорадно подумал он, а вслух спросил:
- Кто-нибудь тут стережет твои ловища?
- Есть тут один ловецкий, за Гзенью его хижина. Но бездельник и гуляка страшный. Сегодня и вовсе куда-то исчез. Из-за него и не поймали ничего. Зря только проездили.