– И все же наглость с их стороны – думать, что они могут диктовать правила поведения цивилизации, которая существовала за тысячи лет до того, как их предки покинули пещеры, – бросил Рис.

Возразить на это было нечего, так что я и не пыталась.

– С этим не спорю, – сказала я.

Рис ухмыльнулся:

– Ты не станешь возражать?

Я пожала плечами.

– С чего бы? Ты прав.

– Знаешь, у тебя ужасно демократичный стиль мышления для наследницы трона.

– Я десять лет росла среди демократичных американцев. Думаю, это научило меня определенной скромности. – Я улыбнулась Рису, никак не смогла удержаться. Рис временами на меня так действовал.

– Очень не люблю прерывать чей-то флирт, – сказал Гален, – но что же мы будем делать с этим котлом... кубком... как он там называется?

В политике Гален абсолютно безнадежен, но в практичности ему не откажешь.

– А что мы должны делать? – спросила я.

– Ну... – протянул он, и усмешка в его глазах померкла. – Мы о нем расскажем?

Все вдруг посерьезнели еще больше.

– Верное замечание, – сказал Дойл. – Нам нужно решить, будем ли говорить об этом кому-то и если да, то кому.

– Ты что, вздумал утаить информацию от королевы? – удивился Холод.

– Не утаить, только придержать. – Дойл сделал жест в сторону Китто. – За эти сутки чего только не случилось! Китто приобрел руку власти. Такую, какой не видели у нас со времен второго заклятия.

– Кстати, – поинтересовалась я. – А как его рука власти называется? Мои, скажем, – это рука плоти и рука крови, а как назвать эти фокусы с зеркалами?

– Это называется рука доступа, – ответил Дойл. – Потому что соединяет две точки для общения и переносит людей из одной точки в другую. Рука доступа, потому что дает доступ к другим.

– Логично, как услышишь разъяснение, – сказала я.

– Много где можно увидеть логику после того, как объяснят. – Дойл говорил почти спокойным тоном, но в лице сохранялось напряжение: оставалось слишком много вопросов. Вопросов, ответа на которые могло не быть вовсе.

– Королева захочет узнать о новых способностях Китто, – сказал Холод.

– Я ей уже сказал, – ответил Дойл.

– А о том, что Рис обрел свои божественные силы?

– Тоже, – кивнул Дойл.

– Когда только успел?

– Когда вы с принцессой отправились к Мэви в большой дом.

Холод задумался на миг, а потом, прежде чем снова поднял к Дойлу тщательно контролируемое прекрасное лицо, в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.

– Остальное она тоже знает? – Убрать неуверенность из голоса ему удалось не так хорошо, как из глаз.

– Ты о том, что Мередит, похоже, вернула Мэви ее божественность и, возможно, дала тебе твою? Или о том, что сама Мередит при этом едва не погибла? А может, ты спрашиваешь, доложил ли я ей, что принцесса обрела дар вещего сна?! Или о том, что мы теперь владеем чашей? Какой из этих вопросов тебя волнует, Холод?

– Он не хотел тебя злить, – сказала я.

– Не надо меня защищать! – вспыхнул Холод.

– Да что с тобой? Ты на меня всех собак спускаешь с момента, как я очнулась от обморока!

Холод вперился в кухонный помост перед собой. На помост он так и не поднялся, не хотел приближаться к нам – или, может, ко мне.

– Ты еще спрашиваешь? Я – твой телохранитель, твой Ворон, я клялся защищать тебя от любой угрозы – и едва не убил тебя собственноручно!

Я подошла и протянула к нему руку, но он отпрыгнул прочь.

– Я не хочу опять причинить тебе вред.

– Ты же видел, хотя бы ближе к концу, что мы вытворяли с Мэви. Думаю, я могу без опаски взять тебя за руку.

Холод встряхнул головой, занавесившись от меня длиннющими серебряными волосами. Волосы у него всегда были неправдоподобного цвета новогодней мишуры, но сегодня они сияли еще ярче, чем обычно. Я потянулась к этой сияющей завесе и обнаружила, что волосы влажные.

Он опять отдернулся, уйдя от моего прикосновения, прислонился спиной к кухонному шкафу и обхватил себя руками.

– Когда твой крик разбудил нас, я был покрыт льдом. Нет, – качнул он головой, – не льдом, инеем. Я проснулся покрытый слоем инея. Он почти мгновенно растаял, но на волосах иней был плотнее. Когда я вставал, волосы похрустывали от инея, как ветки на морозе.

У Холода был испуганный вид. Я опять попыталась взять его за руку, и он опять отстранился.

– Нет, Мередит! Я не умею управлять этой силой. Это не то что вспомнить забытые навыки. Эта магия мне раньше не принадлежала. – Он смотрел на меня широко раскрытыми перепуганными глазами. – Я не умею быть богом, Мередит. Я никогда не был богом!

– Мы научим, – сказал Рис.

– А если я не хочу учиться?

– Это другая проблема, дружище, – сочувственно вздохнул Дойл. – Богиня дает свои дары кому пожелает, и не нам спрашивать, почему и зачем.

Что пару минут назад Дойл именно это и спрашивал, он, видимо, забыл. А может, Дойл считал, что только он вправе подвергать сомнению действия Богини. В чем бы ни была его логика – или отсутствие таковой, – никто ему на его ошибку не указал.

Глава 10

– Мы должны рассказать королеве о чаше, – заявил Рис.

– Нет. – Дойл мотнул головой так резко, что тяжелая коса описала дугу в воздухе. – Она взбесится, когда узнает, что мы это скрыли, а я, к примеру, не горю желанием провести ночку-другую в Зале Смертности.

Залом Смертности называлась комната пыток Неблагого Двора. Когда-то христиане считали неблагих адскими демонами. Но если какая-то часть нашего двора и была подобием дантова Ада из знаменитой "Божественной комедии", так это Зал Смертности.

– Как и я, – сказал Холод.

– И я, – присоединился Гален.

– О нет, – прошептал Никка.

Я прислонилась к буфету и посмотрела на Дойла. Он больше тысячи лет был Мраком королевы. Ее правой рукой. Ее верным убийцей. Он был ей верен, хотя в последнее время его верность склонилась на мою сторону. И все же утаивать настолько важное событие от королевы было на него не похоже, особенно если учесть, что рано или поздно она все равно узнает. Она – Королева Воздуха и Тьмы: все, произнесенное в темноте, рано или поздно достигнет ее ушей. А слова "котел", "чаша" и тому подобные непременно привлекут ее внимание. Слишком важен был этот секрет, чтобы надеяться его сохранить.