— Очень просто. Отправляйтесь в путешествие, — опять ответил низенький. — Знаешь ли ты «Сказание о Старом Мореходе»? Его написал человек по фамилии Кольридж.
— Я читал поэму.
— Тогда, наверное, ты помнишь строчки, в которых Старый Моряк рассказывает о своих странствиях по Земле, — напомнил ему маленький пришелец. И хотя в его голосе по-прежнему отсутствовали эмоции, но процитированные две строчки, казалось, с особой силой прозвучали у Майлза в уме.
«Брожу, как ночь,
Из края в край
И словом жгу
Сердца…» [1]
— Ты обнаружишь, — продолжил невысокий, — что с тобой будет происходить то же самое, что и со Старым Моряком. Если ты захочешь перенестись куда-нибудь в другое место, достаточно будет только подумать о нем, и ты окажешься там. Если ты захочешь подняться в воздух или полететь подобно птице, сможешь сделать и это, стоит лишь подумать. Ты обнаружишь, что если захочешь куда-то войти, то ни один замок не остановит тебя. Если захочешь, сможешь преодолеть любой барьер. Люди твоей планеты, которых можно было оповестить, предупреждены и ожидают тебя. Им известно, что ты можешь оказаться в любом месте… Даже в их собственных домах. Их попросили оказать содействие. Если ты внезапно окажешься среди них, они не будут обращать на тебя ни малейшего внимания.
— А что, если они не проигнорируют меня? — спросил Майлз. — Ваша просьба не гарантирует того, что они выполнят ее.
— Кто не проигнорирует тебя, — ответил высокий, — не сумеет предложить тебе свою энергию, которую ты должен собрать у большинства твоих соплеменников. Поэтому избегай присутствия тех, кто не помогает, ибо только потеряешь время. Если по отношению к тебе кто-то будет настроен враждебно, знай — ты можешь притронуться к чему захочешь, но к тебе никто не может прикоснуться и нанести тебе вред, в том числе и ядерное оружие вашей планеты. Ничто не может удержать тебя, и ничто не может тебе навредить.
Он замолчал. Майлз нерешительно постоял, подумав.
— Ну, — наконец произнес он. — Может, я тогда начну?
— Чем раньше, тем лучше, — ответил высокий инопланетянин. — Просто подумай о каком-нибудь месте на поверхности Земли, где хотел бы очутиться, и окажешься там.
— И когда я должен вернуться?
— Когда ты установишь достаточно прочную связь со своими людьми, ты сам это поймешь, — сказал невысокий. — Если решишь вернуться на корабль, то подумай об этом и очутишься здесь. Затем мы вместе улетим к Боевому Порядку, за пределы спирального рукава Галактики.
— Хорошо, — медленно произнес Майлз. Он чувствовал себя очень странно. Все произошло с ним слишком быстро. В то же самое время, к своему удивлению, это его не угнетало. Сейчас, получив новое, совершенное тело, присутствие всех этих пришельцев казалось ему совершенно естественным и нормальным.
Он задумался, куда бы ему лучше отправиться в первую очередь. Пока он думал, шальной импульс заставил его еще раз взглянуть в зеркало на стене.
Там он увидел самого себя и не смог сдержать улыбки при виде своего отражения. Он обернулся к инопланетянам:
— Хорошо, я — новый человек.
Впервые с тех пор, как он встретил их, Майлз увидел, что один из них покачал головой. Им оказался невысокий пришелец.
— Нет, — сказал невысокий. Никто из них не улыбался. — Ты не новый человек. Ты — главный человек.
Он думал над тем, куда бы ему в первую очередь хотелось отправиться на Земле, но в последнюю минуту все решилось само собой. Подобно стрелке компаса, направленной на север, он обнаружил себя стоящим на ступенях общежития, где живет Мэри. Вокруг сомкнулась ночь. На улицах кампуса горели фонари, и фары машин скользили по высокому кустарнику, отгородившему территорию общежития от улицы. Над каждым рядом стеклянных дверей, ведущих в здание, светились длинные лампы. Он прошел в холл.
Войдя, Майлз увидел, что клетушка за стойкой не пуста. Он подошел: дежурила та же девушка в темных очках и с остреньким личиком, которую он видел, когда в последний раз звонил Мэри. Девушка на секунду задержала на нем свой взгляд, затем быстро опустила глаза под стойку, где в беспорядке лежали какие-то тетради и записные книжки. Он остановился и перегнулся через стойку.
— Я понимаю, что уже поздно, — сказал он. — Но это очень важно.
Можете вы позвонить в комнату Мэри Буртель и сказать, что я здесь?
Пожалуйста.
Она не ответила и не двинулась с места. В паре футов от себя он увидел ее лоб, слабый блеск капелек выступившего пота и сразу понял, что она следовала инструкции. Она игнорировала его и, когда он заговорил с ней, даже не взглянула и не ответила ему.
Он тяжело вздохнул. И тут ему показалось, что он сумел почувствовать ее страх, пульсировавший в ней, подобно биению испуганного птичьего сердечка. Как будто он держал в руках птицу. Он понял, что может просто повернуться и подняться вверх по лестнице в комнату Мэри. Затем ему в голову пришла мысль поинтересней. Он осмотрел доску с номерками, висевшую за маленьком дежурной, с крючком под каждым номерком и ключами на некоторых крючках. Над каждым крючком было написано имя. Он нашел имя Мэри, заметил, что ключ на крючке не висел, и прочитал номер внизу. Номер комнаты Мэри бросился ему в глаза. Сорок шестой. Это означало, что она живет на четвертом этаже. Убрав остальные мысли, он припомнил все, что она раньше ему рассказывала.
Майлз остановил взгляд на крючке и на секунду закрыл глаза. Открыв их, он увидел, что стоит в темной, маленькой комнате. Шторы на единственном окне были опущены почти до самого пола. Окно было приподнято — белые занавески лениво колыхались под мягким напором прохладного ночного воздуха. Обычно девушки в общежитии жили по двое в комнате, но Мэри, работая здесь, распоряжалась комнатой одна. Оглядевшись, он увидел ее: неподвижная фигурка под одеялами на кровати в углу комнаты.
Он осторожно подошел к ней и заглянул в спящее лицо. Мэри спала на боку, и он четко видел в профиль черты лица на фоне белой подушки, по которой разметались ее волосы. Одна ладонь лежала возле самой щеки.
— Мэри, — тихо позвал он.
Она не проснулась. Он повторил ее имя немного громче.
На этот раз она пошевелилась. Ее рука заползла обратно под одеяло, но глаза не открылись. Майлз протянул руку к ночнику на маленьком столике в футе от ее лица, но передумал. Идея разбудить ее внезапным светом показалась ему слишком грубой.
Он посмотрел на светлый прямоугольник открытого окна за шторой. Его охватило волнение. Он подумал о свете, вливающемся через этот проем, собирающемся и усиливающемся вокруг него. Или нет… может быть, его глаза просто привыкли к полумраку… он не был уверен.