— Еще раз назовите фамилию этого турка.
— Энвер Халил. Там работали сотрудники ГАИ Азизбековского района. А на место происшествия выезжали еще и сотрудники следственного отдела УВД.
— Сейчас проверю. — Министр внутренних дел вызвал оперативного дежурного, приказал выяснить все подробности смерти турецкого гражданина Энвера Халила. И положил трубку, выжидательно глядя на остальных.
— Может, отозвать в сторону сначала нашего президента, — предложил заместитель министра внутренних дел, — а потом Шеварднадзе? Террористы ничего не поймут.
— Еще как поймут, — махнул рукой начальник службы охраны. — А если они взорвут вазы, когда наш президент встанет? Нет, рисковать нельзя.
— Сколько у нас времени? — вдруг спросил его министр МНБ. Он был профессиональный контрразведчик и лучше других разбирался в подобных вопросах.
Все посмотрели друг на друга. Потом на метрдотеля.
— Когда должен быть взрыв? В котором часу? — спросил его министр МНБ.
— Не знаю, — честно признался Кязим, — не знаю. Мне этого никто не говорил.
— Тогда нужно найти какой-нибудь выход, — нервно заметил министр национальной безопасности. И в этот момент зазвонил телефон. Министр внутренних дел быстро поднял трубку.
— Да, слушаю. Кого вы хотите? Сейчас передам. — Он протянул трубку телефона своему коллеге из МНБ. Тот взял трубку.
— Да, это я, что случилось? Что? Когда это произошло? А ты где был? Я тебя спрашиваю? Как вы могли допустить?
Он положил трубку и посмотрел на собравшихся, пытаясь что-то сказать.
Снова зазвонил телефон, он быстро поднял трубку. На этот раз вызывали министра внутренних дел. Тот принял трубку и тоже сразу закричал:
— Вы куда смотрели? Вас там столько людей! Как это могло случиться?
Все переглядывались, не понимая, что происходит.
— В аэропорту захвачен самолет авиакомпании «Люфтганза», — пояснил министр МНБ упавшим голосом. — Видимо, этого сигнала террористы и ждали.
Все молчали, понимая, что случилось страшное.
— Позовите Дронго, — снова сказал Касумов, — он знает, как нужно действовать против этих террористов.
В марте восемьдесят пятого умирает последний из «динозавров» брежневской эпохи — больной и немощный Черненко. Под нескрываемые насмешки всего мира хоронят очередного лидера великой страны. И тогда, отметая претензии все еще мечтавших «порулить» Гришина и Романова, Михаил Горбачев при весьма активной помощи Громыко становится новым лидером советского государства. И почти сразу решает, что Громыко должен стать Председателем Президиума Верховного Совета СССР, а на его место выдвигает Эдуарда Шеварднадзе. В Москве появляется второй выходец с Кавказа, и теперь их становится двое: Алиев и Шеварднадзе.
Отношения Горбачева и Алиева — это самая непонятная страница в истории жизни обоих политиков. Оба — питомцы Андропова, оба были его выдвиженцами и последовательными сторонниками. Оба считались молодыми и перспективными политиками, которых Юрий Андропов продвигал на высшие посты в государстве.
Можно считать, что обладавший уже тогда, несомненно, большей информацией, чем все его коллеги, Юрий Андропов решал для себя, что идеальным партийным лидером после него может быть Михаил Горбачев, а идеальным хозяйственным руководителем — Гейдар Алиев. Уже тогда Андропов понимал значение усиливающегося мусульманского фактора.
Горбачев этого сразу не осознает. И его нежелание считаться с реалиями жизни, его волюнтаристский подход в решении кадровых вопросов приведут сначала к алма-атинским событиям, а затем, после кровавых разборок в Карабахе, Фергане, Осетии, взорвут и всю страну. Уже в августе девяносто первого, когда страна оказалась на краю распада, Горбачев решит реанимировать идею Андропова и предложит пост премьера страны лидеру Казахстана Назарбаеву. Но будет уже слишком поздно…
А до этого будет еще несколько лет совместной работы в Политбюро. Горбачев стремительно набирает очки. Он молод, говорит, как нормальные люди, почти не заглядывая в написанные советниками талмуды, начинает рассуждать о «социализме с человеческим лицом», о демократических ценностях, возвращает Сахарова из Горького, даже разрешает некое подобие гласности, которое затем уже по инерции, словно сорвавшаяся с горы каменная лавина, станет набирать скорость, круша на своем пути не только прошлое, но и настоящее.
Правда, при этом Горбачев делает массу ошибок, начиная с глупой антиалкогольной кампании, превратившейся в очередную кампанию по испытанию народа на прочность. Но в начале перестройки люди готовы простить и это. Народу так хочется верить, что пришел наконец новый Мессия.
И в Азербайджане, и в Грузии на должность Первых секретарей рекомендованы бывшие секретари ЦК, выросшие и сформировавшиеся при Алиеве и Шеварднадзе. Но в Грузии начинается странная возня вокруг Солико Хабеишвили, бывшего секретаря ЦК, арестованного по подозрению в причастности к коррупции. Ни для кого не секрет, что Хабеишвили был одним из самых близких людей Шеварднадзе. Они пришли в Бюро ЦК целой волной, по личной инициативе самого Шеварднадзе — Черкезия, Читанава, Хабеишвили, Адлейба, Санакоев, Папунидзе. Все они попали в «ближний круг» в январе семьдесят девятого. И самый близкий из них — Хабеишвили. Но после отъезда Шеварднадзе человека, которого он рассматривал в качестве своего преемника, арестовывают и возбуждают уголовное дело. Для Шеварднадзе не секрет, что в Москве против него действуют мощные силы в лице Чебрикова и Лигачева, не любивших этого грузина, так и не научившегося правильно говорить по-русски.
Шеварднадзе по натуре своей никогда не был демократом. Он был комсомольским вожаком, милицейским генералом и строгим партийным руководителем.
И его «перестройка» в МИДе — это просто новая волна выдвиженцев, которые сменяли действительно застоявшиеся кадры Громыко, многие из которых сидели на своих местах десятилетиями. Но вместе с водой Шеварднадзе выплеснул и ребенка.
Следуя в фарватере неустойчивого курса Горбачева, Шеварднадзе не заметил или не захотел замечать, что внешнеполитический курс Советского Союза или курс лично Горбачева-Шеварднадзе становится гибельным для страны.
Постепенно сдаются все позиции, предаются союзники, бывшие друзья, портятся отношения с социалистическими странами. За пять лет своего пребывания в МИДе Эдуард Шеварднадзе умудрился объективно больше сделать для развала всего социалистического лагеря и Советского Союза, чем многие грузинские диссиденты.
Особенно позорной была эпопея с Германией, когда Горбачев и Шеварднадзе пошли на все, абсолютно все требования западных партнеров, уступая по всем пунктам, явно в ущерб собственным интересам.