Несмотря на весь ужас этого рассказа, Дэрмот чуть не улыбнулся. Сигимор только что преподал ему очень хороший урок. Дэрмот подумал, что у Сигимора, наверное, в запасе штук двадцать таких историй, и все — правдивые и поучительные. Учитывая тот факт, что этому человеку было почти столько же лет, сколько ему теперь, Дэрмот подумал, что должен был бы рассердиться, но почему-то зла не испытывал. Возможно, ему уже начинают нравиться братья Илзы? Тоненький голосок в его голове предупреждал, чтобы он был осторожен, но постепенно голосок этот терял свою былую власть. Чем больше Дэрмот узнавал этих сильных людей и чем больше вспоминал о них то, что узнал еще год назад, тем сильнее убеждался, что они не могут иметь отношения ко всем этим дьявольским планам. Проблема была в другом — он не мог найти больше ни одного подозреваемого. К тому же Дэрмот все еще не вспомнил подробности их с Илзой отношений.
— Ты не думай, что сумасшествие у нас в крови, — продолжал тем временем Сигимор. — Мы внимательно наблюдали за остальными членами его семьи и не заметили ничего похожего. У него другая мать, не та, что у остальных кузенов, и мы решили, что дурная кровь могла передаться ему от нее. Эта женщина однажды попыталась убить кузнеца.
— И тетю Элизабет, — добавил Тейт. — Она бежала за ней по деревне, стараясь снести ей голову топором.
— Да, точно. Она утонула, когда попыталась напасть на бедного кузена Дэвида.
— Утонула? — потрясение спросил Дэрмот, не в силах вообразить себе ситуацию, при которой такое могло произойти.
— Да, — ответил Сигимор. — Она бежала за ним с ножом в руке, и он, чтобы спастись, сиганул в озеро. Она прыгнула за ним. Он-то плавать умел, а она — нет.
Дэрмот удивлялся, как можно рассказывать о столь трагических событиях в таком забавном, можно даже сказать, ироничном тоне.
— Да уж, очевидно, сумасшествие он унаследовал от матери. — Дэрмот вздохнул, его веселость как ветром сдуло. — Все, что нам удалось узнать об этом запутанном деле, так это то, что у меня действительно есть враг. Мужчина, который прячет свое лицо и платит бандитам, чтобы они убили меня. А еще он не всегда оказывается рядом, чтобы убедиться, что я действительно мертв.
— Ты все еще не помнишь, почему оказался в окрестностях Дабейдленда?
— Нет, этот отрезок времени я помню хуже всего. Но все же раз какие-то воспоминания начали возвращаться, я думаю, что и остальные вскоре всплывут. По-видимому, я нашел какой-то след или у меня были подозрения, которые привели меня в ваши края. Жаль, что я никому не доверился. Наверное, мне в голову пришла какая-то идея, и я просто хотел проверить ее.
— И не взял с собой ни одного из своих людей. И где ты раздобыл эту «идею»?
— Не знаю. И это тоже, я не сомневаюсь, со временем ко мне придет. Память начала возвращаться ко мне всего четыре дня назад, и я думаю, что и все остальное скоро вспомнится. Я начал исцеляться, а это уже добрый знак.
Сигимор кивнул:
— Наверное, ты прав. Мы с Тейтом и Нэнти собирались ехать в Дабейдленд, чтобы узнать, удалось ли нашим братьям что-либо выяснить. Даже самая малость может оказаться важной. Но теперь мы решили остаться здесь еще на недельку. Если ты вспомнишь что-нибудь важное, нам не придется вслепую рыскать по окрестностям в надежде хоть что-то узнать. Мне начинает порядком надоедать это дело.
Дэрмот внезапно напрягся:
— По-моему, я прочел дневники своей жены. Я не помню точно, когда сделал это, но мне почему-то кажется, что именно после этого я куда-то отправился. Боже! Мне очень не хочется снова читать это! — Он поднял руку, останавливая уже готового что-то сказать Сигимора. — «Ты должен». Знаю, знаю.
— А что, они так ужасны, эти записи? — спросил Нэнти.
— Приятным чтивом их уж точно не назовешь, — ответил Дэрмот. — Наверное, это и к лучшему, что я обнаружил их именно после того, как на меня несколько раз напали. Это тоже были попытки убить меня. Первым моим желанием было швырнуть их в огонь, но так как я понимал, что в дневниках может обнаружиться ключ ко всему, то не стал этого делать. — Он допил свой эль и поднялся из-за стола. — Пожалуй, лучше мне поискать их прямо сейчас. После этой казни я как раз в том настроении, чтобы этим заняться.
Он вышел из зала и поспешно зашагал в свой рабочий кабинет, где хранил дневники Анабель.
— Тейт, — позвал Сигимор, когда Дэрмот удалился.
— А? — Тейт посмотрел на брата, после чего вернулся к своему занятию: сосредоточенному намазыванию густого темного меда на толстый ломоть хлеба.
— Если я когда-нибудь положу глаз на женщину, хоть немного напоминающую леди Анабель, разрешаю тебе выбить эту дурь из моей головы.
— О, это я с удовольствием!
Дэрмот издал протяжный стон, сгорбился в своем кресле и потер лицо руками. Большую часть дня он читал записи Анабель, отвлекаясь только в тех случаях, когда какие-то дела требовали его внимания. Хотя Дэрмоту и не хотелось делать этого, но после ужина ему пришлось вернуться к изучению злополучных дневников. Как ни противно ему было, но записи как будто вернули его в то время, заставили вспомнить все унижение и боль. И вот теперь его буквально тошнило от них — тошнило от Анабель и еще от того, что он оказался настолько глуп, что позволил ее красивой внешности ослепить себя и женился на этой женщине. И что еще хуже, выяснилось, что все его страдания были напрасны, потому что ничего путного в ее записях он пока не нашел.
Читая дневники во второй раз, он понял о своей прошлой жене много такого, чего не заметил при первом чтении, когда его разум и сердце были затуманены сильным гневом и болью. Анабель ненавидела мужчин. Она видела в них несчастных и жалких животных, которыми можно манипулировать как заблагорассудится, если использовать их главную слабость — плотское желание. Она описывала свои многочисленные сексуальные приключения как своего рода битвы, откуда она всегда выходила победительницей. Порой казалось, что Анабель стремилась стать похожей на самых бессердечных и безжалостных соблазнителей, которые просто использовали женщин и которых больше всего занимали не сами жертвы, а количество глупышек, которых они затаскивали в свою постель.
В этих записях должна скрываться та причина, по которой он отправился в Дабейдленд. Дэрмот не мог избавиться от ощущения, что это так, хотя все, что он прочел до сих пор, не вызвало у него ничего, кроме головной боли и отвращения. Хотя не совсем так, подумал он, снова склоняясь над дневниками. И все же кое-что новое он обнаружил, кое-что, касающееся только его, — воспоминания больше не причиняли ему боли.
Анабель покинула его сердце, она больше не давит на его гордость и на его разум. Когда Дэрмот читал ее записи, он как будто читал про абсолютно чужого, даже незнакомого ему человека. А ведь так оно и было — она всегда была ему чужой и незнакомой. Та Анабель, на которой он женился, была просто призраком, плодом его воображения, навеянным ее красотой и его страстью к ней. В своих записях Анабель отзывалась о Дэрмоте с презрением, но это теперь не задевало его. Потому что сейчас он знал, что таковы были ее чувства ко всем мужчинам без исключения. Она знала его как человека не намного лучше, чем он ее.