За те несколько часов, что прошли с момента прибытия в Скарглас, уверенность Аланы в том, что она самая большая дура из всех живущих на земле женщин, окончательно окрепла в ней. Грегор не только не счел нужным сообщить ей о том, что он помолвлен, но и умолчал о том, что у него растут двое детей. Рожденных, между прочим, от разных матерей, ни на одной из которых он не был женат. Что тут скажешь, Грегор – просто похотливый самец, и она, Алана, – всего лишь одна из многих его побед. Все его красивые слова – всего лишь пустая болтовня, имеющая одну цель – заставить женщину, грубо говоря, задрать юбки. При этой мысли она так разозлилась, что ей захотелось увидеть его красивую голову, наколотую на пику, не говоря уж о других частях его тела.
От Грегора потребовали рассказа о недавно пережитых приключениях, и он не мог ответить отказом. Алана заметила, как хитро он избегал любых намеков на то, что она стала для него чем-то большим, чем соседкой по камере. Он недвусмысленно дал всем понять, что она, Алана, не более чем случайная знакомая, которую он великодушно привел в свой дом. Ему удалось осуществить задуманное куда лучше, чем самой Алане, когда она рассказывала Фионе свою историю. Алана понимала, что Грегор не мог вот так взять и при всех открыто объявить об их любовной связи, да она этого и не хотела. Но ведь он даже намеком не дал Мейвис понять, что собирается порвать с ней. Алана не верила тем нежным взглядам, которые он периодически бросал в ее сторону. Ей казалось, что на Мейвис он смотрел точно так же.
Когда же она пошла по ложному пути? Грегор ее использовал, отобрал невинность, и при этом она совсем не намерена была требовать, чтобы он на ней женился. Ей очень не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, как легко она поддалась на его улыбки и красивые слова. И что самое горькое, она все еще хотела быть с ним, хотя он сидел рядом со своей невестой и мило с ней беседовал.
Алана решила, что отныне будет полностью его игнорировать. И даже никаких разговоров. Говорить с Грегором опасно. Своими разговорами он не просто вымолит у нее прощение, но, того и гляди, уговорит ее остаться жить у него и после того, как он женится на Мейвис. Нет, ни за что не станет она позорить свою семью. Но все же…
Когда Мейвис со смехом скормила Грегору кусок яблока, Алана решила, что с нее довольно. Хватит! Гордость заставила ее присутствовать на этом ужине, желание показать Грегору, что она не раздавлена его предательством и ложью. Ее гордость была удовлетворена. Но если она не уйдет немедленно, то весь тот гнев, что скопился в ней, пока она наблюдала, как Грегор и Мейвис ворковали как голубки, готов был прорвать все плотины и вырваться наружу, обнаружив и все те чувства, что она пыталась скрыть – обиду, унижение, боль. Пробормотав что-то насчет усталости после долгой дороги и боли от многочисленных ушибов, Алана направилась в свою спальню. Пройдя половину лестничного пролета, она услышала торопливые шаги за собой – Алана почти точно знала, кто хочет ее догнать. Тот самый человек, которого она сейчас предпочла бы не видеть, а может, не встречать больше никогда.
– Алана, подожди! – крикнул Грегор.
– Зачем? – спросила она, медленно развернувшись к нему лицом. – Чтобы на свадьбу пригласить?
Алана чувствовала, что теряет контроль над собой. И все же ей было приятно, что своей злой отповедью она заставила Грегора остановиться.
– Я могу объяснить… – начал он.
– Разве? Ах, ты про нее забыл? И тебе хватило на это всего несколько дней, потому что Гоуэны схватили тебя, не успел ты от нее отъехать. Это говорит не в пользу твоего постоянства, не так ли?
– Алана, это недоразумение. Из-за недопонимания…
– Ах да, я очень непонятливая, – перебила его Алана. – Я просто дура, верила всем твоим красивым словам. Но не думаю, что захочу слушать их снова, – сказала она, продолжая двигаться наверх.
Она слышала, что Грегор следует за ней, но тут его окликнула Мейвис. Алана посмотрела через плечо и увидела, что Мейвис стоит у подножия лестницы и хмурится, глядя на них с Грегором. Однако во взгляде ее было больше любопытства, чем обеспокоенности. Грегор посмотрел вниз, на Мейвис, затем снова вверх, на Алану. Судя па выражению лица, в нем боролось два чувства: досада и желание быть понятым и прощенным. Алана сделала неглубокий реверанс Мейвис и чуть ли не бегом бросилась наверх, чтобы Грегор не смог ее остановить.
Влетев в спальню, Алана закрыла за собой дверь, прижавшись к ней спиной. Она почувствовала облегчение, а затем – острое разочарование, когда после нескольких минут ожидания в тишине стало ясно: Грегор предпочел остаться с Мейвис в зале. И это задело ее больнее, чем все остальное. Алана разрывалась между потребностью причинить Грегору такую же боль, какую он причинил ей, и желанием немедленно покинуть Скарглас – уехать отсюда как можно быстрее.
Сбросив одежду, она натянула ночную рубашку, оставленную для нее Фионой, и забралась в постель. Она чувствовала свое полное бессилие, но мысль о том, что она все же поставила Грегора в дурацкое положение, согревала ее, пусть и недолго. Увы, о том, чтобы уехать из Скаргласа, тоже не могло быть и речи. Фиона оказалась права: Алана и до главного зала еле доковыляла, что уж там говорить о верховой езде. Она до сих пор не могла без содрогания вспоминать последнюю часть пути в Скарглас – так ей было больно. И это при том, что Грегор сделал все, чтобы облегчить ей это путешествие.
Она могла выбирать одно из двух зол: то ли терпеть боль телесную, решившись все же бежать к сестре в Арджлин, то ли сердечную, оставшись в Скаргласе и видя своего возлюбленного, любезничающего с Мейвис. Все равно, куда падать – на камни или на булыжники.
– Тогда я останусь здесь, и будь проклята эта лживая скотина, – пробормотала Алана сквозь рыдания.
Она еще какое-то время боролась со слезами, но потом решила дать волю чувствам. Она-то думала завоевать сердце Грегора, а оказалось, что и завоевывать нечего – нет у него сердца! Такое жестокое разочарование можно только в слезах утопить. «Поплачу вволю и усну, а потом буду делать вид, что Грегор Макфингел для меня – пустое место, – думала Алана. – Раз и навсегда вырву его из своего сердца и сотру из памяти». Она полагала, что если сможет притворяться достаточно долго и умело, то и сама начнет в это верить.
– Уехал?! Когда? Куда?
Алана даже не пыталась скрыть, что потрясена новостью, забрасывая Фиону односложными вопросами. Алана спустилась в главный зал, чтобы позавтракать, с твердым намерением держаться отчужденно и холодно, обращаясь с Грегором так, словно он для нее действительно случайный знакомый. Но оказалось, что она опоздала и все уже позавтракали, за исключением Шарлеманя и Фионы, и та беспечно сообщила ей, что Грегор уехал. И хотя Алана прекрасно понимала, что скрывать свою обиду и напускать на себя безразличие будет куда проще, когда Грегора нет рядом, ее все равно больно кольнула досада. И еще она почувствовала одиночество. И, поняв это, отругала себя. Полнейшее отсутствие гордости – только самая жалкая женщина способна испытывать разочарование от того, что не может хотя бы украдкой видеть мужчину, так бессовестно ее предавшего. Любовь, решила Алана, не щадит ни женской гордости, ни достоинства. И эту опасную слабость Грегор при желании легко может использовать против нее. Всего сутки назад ей и в голову бы не пришло, что он способен пасть так низко – воспользоваться ее чувством к нему. Но сегодня былая уверенность исчезла. Ведь хватило же у него низости соблазнить ее, когда он был уже помолвлен с другой.