Такси неслось в город; они сидели, углубившись в мысли о маленькой беззащитной девочке, об их дочери Энн.
Тэйеры появились в «Сан-Марке» в начале шестого. Маленький скромный отель на Дивисадеро-стрит стал домом для Джона и Лайонела почти на пять месяцев. Прежде чем войти в подъезд – Вард шагал следом, – Фэй на секунду задержалась и посмотрела наверх. В последний приезд она узнала, что комната мальчиков на третьем этаже. Фэй решительно направилась к лестнице, не дожидаясь объяснений клерка за стойкой. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Она жаждала видеть Энн. Начисто забыв о Варде, Фэй тихо постучала. Лайонел подошел сразу, взглянул на мать сквозь щелку и в некоторой нерешительности распахнул дверь. С порога Фэй увидела, что на кровати, спиной к двери, кто-то лежит. В банном халате Лайонела, длинные волосы разметались по подушке. На миг Фэй показалось, что Энн спит, но та медленно повернулась посмотреть, кто пришел. Лицо залито слезами, под глазами темные круги; сами глаза – огромные на осунувшемся лице. Фэй замерла, ошарашенная, но сдержалась. За пять месяцев дочь стала совершенно другой – серьезная, чужая. Совсем чужая. Неузнаваемая. По фотографии полиция вряд ли разыскала бы ее.
– Привет, дорогая. – Фэй медленно подошла к кровати, боясь вспугнуть ее.
Энн, напомнившая ей раненую птицу, тихо застонала, еще плотнее свернувшись в клубок. Она постепенно приходила в себя от галлюцинаций, то возникавших, то исчезавших. Лайонел с Джоном поили ее апельсиновым соком и кормили шоколадными батончиками, чтобы поддержать иссякшие силы. И незадолго до прихода родителей сумели скормить ей гамбургер. Энн стошнило, но выглядела она уже чуть лучше, по крайней мере так казалось Джону и Лаю. Несколько часов назад на нее страшно было смотреть. Лайонел буквально съежился при мысли, что мать увидит ее такой… Он перевел взгляд на родителей, и его поразили глаза матери. На Варда Лай не осмеливался посмотреть: он не видел отца с того ужасного дня, когда тот застал их с Джоном. Но по крайней мере он здесь, приехал, пусть не из-за них, а ради Энн.
– Она почти пришла в себя, – тихо сказал он матери. Энн даже не пошевелилась. Джон протянул ей еще батончик, девочка дрожащими пальцами взяла его. Хотелось есть, но ужасно тошнило. Она не желала оставаться здесь, рвалась к своим… В Хейт… К Муну… К привычным ритуалам. Она принадлежала той жизни… Энн пыталась проглотить кусочек конфеты, но в горле стоял комок, и она снова закрыла глаза.
– Она больна? – Родители говорили так, будто Энн здесь не было, но Лайонел не решился одернуть их.
– Просто приходит в себя от наркотиков. Через несколько дней будет в полном порядке.
– Мы можем сегодня же вечером увезти ее домой? – Фэй не терпелось забрать дочку, показать врачу, который наблюдал ее все годы, потом доктору Смиту – пока не поздно. Она не видела Энн спереди и не могла определить, какой у нее срок, но почему-то решила, что небольшой.
Лайонел покачал головой, и Фэй нахмурилась.
– По-моему, сейчас она не готова к поездке, мама. Дай ей пару дней привыкнуть.
– К кому привыкнуть? – ошарашенно спросила Фэй. – К нам?
Вард решился наконец подойти поближе и, избегая смотреть на сына, спросил:
– Доктор ее видел? Лайонел покачал головой.
– По-моему, ее надо показать доктору.
Он медленно обошел кровать и взглянул на дочь. Комки грязи прилипли к коже, лицо залито слезами, они так и льются из огромных глаз. Он осторожно присел рядом и погладил ее по голове, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Почему девочка так поступила? Как могла убежать от них?
– Как я рад снова видеть тебя, Энн.
Она не отстранилась, но косилась, точно испуганный зверек. Вард обвел взглядом ее фигуру и задержался на талии. Он попытался скрыть пронизавший его ужас – слишком поздно! – и с отчаянием посмотрел на Фэй, на Лайонела…
– Ты знаешь в городе какого-нибудь доктора?
– Полиция назвала одного. Они сказали, что ее надо немедленно обследовать, и хотят поговорить с тобой и с мамой.
По крайней мере он перекинулся парой слов с сыном, но не мог заставить себя даже взглянуть на Джона. В комнате стояла всего одна двуспальная кровать, ужасно широкая, на ней лежала Энн. Все было ясно, но Вард решил сейчас не думать об этом. Достаточно одной драмы, и надо срочно поговорить с полицией. Он вынул ручку и записал имена тех, кто помогал искать дочь, кто привел ее оттуда. Они должны сообщить детали. Вард содрогнулся от перспективы услышать их. Но надо узнать все до конца.
Фэй села на кровать рядом с Энн. На этот раз девочка вздрогнула, будто была смертельно больным ребенком, которого навещают в больнице. Глаза Фэй не отрывались от ее лица. И Энн заплакала.
– Уходи… Я не хочу здесь оставаться…
– Знаю, дорогая… Мы скоро поедем домой, ты ляжешь в свою постель…
– Я хочу к Муну, к моим друзьям. – Энн зарыдала в голос. Ей было четырнадцать лет, а она плакала, как пятилетняя. Фэй не спрашивала, кто такой Мун, но поняла, что, видимо, это отец ребенка. При этой мысли она посмотрела на живот Энн, надеясь, что он еще плоский. И задохнулась…
По своему опыту Фэй знала: четыре или пять месяцев, но все же решила уточнить. От прямого вопроса Вард весь сжался. Он-то не хотел торопиться. Лайонел прав, Энн надо снова привыкнуть к ним, девочка слишком отдалилась от них, слишком долго была вне дома.
– Сколько месяцев, Энн? – Фэй старалась говорить ласково, но вопрос прозвучал грубо, резко, нервно, и Лайонел с отчаянием посмотрел на мать.
– Не знаю, – ответила Энн, не открывая глаз. Она не хотела глядеть на Фэй, она ненавидела ее, всегда ненавидела. А сейчас еще больше. Это мать виновата, что ее увели от друзей и не пускают обратно, она всегда все разрушала, помыкала ими, поступая по-своему. Но на этот раз у нее ничего не выйдет. Пусть ведут куда угодно, она уже знает, что убежать не трудно.
– Ты еще не ходила к доктору? – Фэй была потрясена.
Энн покачала головой, зажмурившись, потом медленно открыла глаза.
– Обо мне заботились друзья.
– Сколько времени не было месячных?
Энн подумала, что мать говорит, как полицейский, даже еще хуже. Во всяком случае, там не задавали таких вопросов. Она понимала, что не должна отвечать, но привыкла покоряться матери. Фэй умела ее заставить, она всегда была уверена, что все будут поступать так, как она скажет.
– С тех пор, как я ушла из дома.
Фэй хорошо знала – с тех пор прошло пять месяцев. Значит, это случилось сразу, как дочь покинула их.
– Ты знаешь, кто отец?
Сейчас нельзя было спрашивать об этом, и Лайонел растерянно посмотрел на Варда. Надо остановить мать. Ее вопросы неуместны. Энн еще не готова ответить на них. Он испугался, что она снова убежит, еще до приезда домой. И никогда им уже не найти ее. Но Энн только улыбнулась своим воспоминаниям.