Направляя лошадь через темный, призрачный лес, она взялась за рукоять меча и вздохнула. Только что она оставила за спиной, наверное, единственного человека во всем мире, который согласился обучить ее искусству, предназначенному только для мужчин. Вполне возможно, что он был единственным, кто смог вызвать в ней настоящую страсть. Жизель вдруг ощутила, как ее переполняет желание броситься назад, в уютные объятия Найджела. Но, стиснув зубы, она продолжала двигаться вперед. С каждым шагом, удалявшим ее от Найджела, боль и тоска становились все ощутимее, и она уже представляла, сколько ей потребуется сил на борьбу с собой.
Лошадь брела в темноте. Сидя в седле, Жизель молилась, чтобы боль и тоска покинули ее, чтобы Найджел поскорее стал всего лишь приятным воспоминанием. А если нет? Тогда окажется, что она приняла, возможно, самое чудовищное в своей жизни решение, которое будет мучить ее до конца дней.
Проснувшись и не увидев Жизели рядом, Найджел помрачнел. Его беспокойство возросло, когда, справив нужду за деревьями, он вернулся к костру и увидел, что она так и не пришла. Потом обнаружилось, что ее лошади тоже нет, и ему стало совсем не по себе.
Торопливо пакуя вещи и седлая лошадей, он старательно высматривал следы того, что могло произойти ночью, пока он спал. Ему не верилось, что он проспал налет или похищение, и что Дево могли оставить его в живых, после того как так долго за ними охотились. Жизель ни за что не позволила бы умыкнуть себя без шума. Но не было видно ни крови, ни следов борьбы, ни признаков присутствия чужих рядом со стоянкой.
Постепенно до него дошла мысль, от которой он похолодел – Жизель уехала сама и добровольно. Он неподвижно стоял возле лошадей и оглядывал местность вокруг их бивака, тщетно пытаясь понять, что видят его глаза. Нутром он чувствовал, что она бросила его. Когда же он задавал себе вопрос – почему, у него не было ответа. Как она могла любить его так страстно в один момент и тихо, не говоря ни слова, ускользнуть – в другой? Сейчас, когда они были почти у цели, совсем близко от Шотландии, когда она впервые за целый год ощутила вкус свободы, как она могла оставить его, рискуя быть обнаруженной и очутиться в плену? Тем более когда сама признавалась, что не представляет, где находится. Это было чистым безумием – уезжать наобум. Найджел стал вспоминать, не задел ли он ее как-нибудь, не сказал ли ей грубое слово, которое могло показаться ей таким обидным, что она собралась и уехала, не попрощавшись. И ничего не вспомнил. Единственно возможная правда, обвиняющая его, – это то, что он занимался с ней любовью и ни разу не признался, что любит ее. Но ей и не требовалось. Она сама так сказала. Никаких видимых признаков неудовольствия он до этого времени не замечал.
Чем больше Найджел пытался понять причины ее отъезда, тем меньше смысла он в нем находил. Одновременно с нараставшим беспокойством в нем поднималась волна гнева. Он поклялся биться за нее, защищать ее. С тех пор как Ги оставил Жизель на его попечение, он делал для этого все, что было в его силах. Она должна была хоть что-нибудь объяснить перед отъездом.
Усевшись в седло, Найджел медленно двинулся, высматривая ее следы. Жизель не могла просто оставить его, наплевав на то, что связывало их. У нее не было права подвергать свою жизнь опасности, после того как он столько сделал, чтобы защитить ее. Он отказывался поверить, что неистовая любовь, которой они занимались этой ночью, была замысловатым способом попрощаться с ним, чтобы иметь возможность уехать, ничего не объясняя. Найджел поклялся, что найдет ее и добьется ответов на свои вопросы, но сначала задаст ей хорошую трепку.
Жизель остановила лошадь на вершине холма и оглядела поля, раскинувшиеся у ног. Предстояло пересечь этот простор из конца в конец и остаться незамеченной. Это было трудно. Для начала она намочила кусок полотна и тщательно вытерла потное, покрытое пылью лицо и шею. Ее не переставало удивлять, каким образом Найджелу всегда удавалось находить укрытые тропы и никому не попадаться на глаза. Сейчас такая дорога ей не помешала бы. Жизель глубоко вздохнула. Найджел всегда знал, в каком направлении они двигаются, в отличие от нее. Пришлось признаться, что она едет вслепую, полагаясь лишь на Бога и добрых ангелов, на то, что они поведут ее в нужную сторону.
Она уже стала скучать по Найджелу, хотя прошло всего-то ничего после ее побега. Достаточно было одной мысли о нем, и она начала хотеть его. Пришлось сдержаться, чтобы не развернуться и не броситься назад. Она все время повторяла себе причины, из-за которых оставила Найджела, заставляя свой смущенный ум поверить в их серьезность. Но чем дальше она продвигалась, тем менее важными они становились.
Разве сладость страсти, которую они пережили вместе, не стоит небольшой сердечной муки? А удовольствие от их разговоров, обмена шутками, даже то, как они молчали друг с другом... Разве какие-то пустяковые переживания большая цена за это?
– Пресвятая Дева Мария, – забормотала она, – я в полном недоумении.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоить сердце и остудить голову, Жизель чуть не рассмеялась над собой. То она склоняет себя сбежать от Найджела, потому что другого выхода нет. То уговаривает вернуться, потому что в этом нет ничего зазорного. Увы, сделанного не исправишь. Отсюда все ее колебания, и она знала, насколько они опасны. Она поставила себя в уязвимое положение и для того, чтобы Найджел нашел ее, если вдруг он вознамерится разыскивать ее – что не факт, – и для того, чтобы сама не наткнулась на своих врагов, которые теперь смогут легко ее обнаружить.
Вдобавок стало понятно, что она почти потеряла навыки, которые помогли не пропасть за тот год, пока ей не встретился Найджел. Она положилась на него и передоверила ему ответственность за свою жизнь и свободу. Это больше всего беспокоило ее, в особенности потому, что у нее так и не было доказательств, что ему можно было доверять. Тот факт, что мужчина – прекрасный любовник, совсем не означает, что он настолько же предан.
Оглядев округу в последний раз, Жизель начала спускаться вниз с холма. Она уповала на то, что движется в правильном направлении, чтобы добраться до кузины Мари, хотя прекрасно понимала, что неспособность ориентироваться может запросто ее подвести. Кузина один раз ей здорово помогла и не откажется помочь еще, пусть и не так серьезно. Ехать напрямик было проще, но и опаснее. Можно было бы воспользоваться кружным путем. Но если она поедет по прямой через поля, ей намного меньше времени придется оставаться в поле зрения.
Проехав половину пути, она сообразила, что допустила ужасную ошибку. Впереди навстречу ей выскочила примерно дюжина всадников. По их победным воплям стало понятно, что это люди Дево и они узнали ее. Повернув лошадь, она послала ее в галоп, отчаянно пытаясь придумать, где спрятаться и переждать опасность.
Один из всадников догнал ее и на скаку перехватил у нее повод. Жизель выхватила меч и ударила его. Она не ранила его, потому что держала меч плашмя, но все равно он испуганно отпрянул в сторону, чуть не вывалившись из седла. Пригнувшись к лошадиной шее, Жизель еще сильнее ударила кобылу пятками, взлетела на холм и, не останавливаясь, помчалась вниз. В западной стороне она увидела полоску деревьев, именно там, откуда она приехала, но совсем не была уверена, что ей удастся приблизиться к ней до того, как ее настигнет погоня.