— Думаю, мне стоит извиниться перед Камероном, — вздохнула Эвери, после того как ей сменили простыни, вымыли и она взяла на руки новорожденного сына.
— Не стоит, — отмахнулась Гизела и поцеловала дочь и внука.
— Но я была с ним несколько… гм… сурова.
— Ничего, переживет, — проворчала мать. — Пусть тоже немного пострадает. Мужчинам вообще легко живется на свете. Делают нам детей, а сами и горя не знают. А мы, бедные, корчимся в муках, рожая им сыновей или дочерей. — Обменявшись улыбками с женщинами, Гизела погладила малыша по спинке. — Ты молодец, Эвери. Мы, женщины из клана Мюррей, вообще умеем рожать детей. Только не забывай…
— Я знаю. Не слишком часто и не слишком много. А теперь я хочу увидеть Камерона, а потом немного поспать, — улыбнулась Эвери.
Женщины вышли, и вскоре в спальню ворвался Камерон. Он долго стоял на пороге, глядя на жену, потом закрыл дверь, прислонился к ней спиной, сделал несколько глубоких вдохов и, наконец, шагнул к кровати. Эвери похлопала по краю матраса, приглашая мужа сесть. Он сел так осторожно, что Эвери рассмеялась.
— Не бойся, милый, у меня нет ножа, — хмыкнула она. — Взгляни на своего сына. — Она положила ребенка к себе на колени и распеленала. — Ну как? По-моему, самый красивый малыш на свете.
Камерон удивленно разглядывал мальчугана. Ему очень бы хотелось согласиться с Эвери, но его потрясло то, что он увидел. Мальчик был похож на сморщенного темнокожего старичка с черными волосиками и маленьким родимым пятнышком в форме звездочки на животе. «Ну да ладно, руки, ноги и все остальное есть, и то хорошо», — подумал он, тщетно пытаясь придумать, что бы такое приятное сказать Эвери. Внезапно он услышал ее смех и поднял голову. Эвери весело ему улыбалась.
— Скоро он станет красивым и пухленьким, — промурлыкала она и, поцеловав Камерона в щеку, снова запеленала ребенка. — Процесс рождения для них труден. Точно так же, как и для их матерей. Уж поверь мне, я много младенцев перевидала и уверяю тебя: наш — просто красавец.
— И естественно, материнская гордость тут ни при чем, — лениво протянул Камерон, растягиваясь на кровати.
— Естественно, нет. — Держа ребенка на руках, Эвери придвинулась к мужу. — У него твои волосы. Черные. И мне не терпится взглянуть, какие у него будут глаза.
— Они голубые. — Камерон легонько коснулся волосиков на головке сына. — Странно, но голубые.
— Это пока, потом цвет у них изменится. Ты уже решил, как мы его назовем?
— Торманд, в честь моего отца, если ты не возражаешь.
— Нисколько. Хорошее имя. — Эвери поцеловала мужа в щеку. — Спасибо за сына, муж мой.
Обняв Эвери за плечи, Камерон крепко прижал ее к себе.
— Это я должен тебя благодарить. В конце концов, мне досталась самая приятная часть, а тебе самая трудная. Ты действительно хорошо себя чувствуешь? — тихо спросил он.
— Да, только устала. — Эвери зевнула, глядя на сына. — Мне кажется, он будет похож на тебя и малыша Алана.
— Бедняжка…
— Ну почему? Ведь ты такой красивый.
— Ты слепа, любовь моя, но я ежедневно благодарю за это Господа. — Запрокинув Эвери голову, Камерон крепко поцеловал ее в губы. — Я люблю тебя, мой котеночек.
Эвери погладила мужа по небритой щеке.
— И я тебя люблю, мой темноглазый рыцарь. Внезапно Камерон застонал и зарылся лицом в волосы жены.
— Знаешь, чего мне сейчас хочется? — спросил он.
— Знаю. Мне тоже, но придется потерпеть с месяц.
— С месяц?
Эвери зевнула, и Камерон устроил ее поудобнее в своих обьятиях.
— Целый месяц. Четыре длинные недели, — прошептала Эвери и закрыла глаза. Она больше не могла бороться со сном.
— Что ж, придется потратить это время с пользой.
— Это как?
— Пополнить наши запасы ежевичного джема, — пояснил Камерон и улыбнулся, когда Эвери, рассмеявшись, вдруг заснула.
Убедившись, что она крепко спит, Камерон неохотно встал с кровати и осторожно взял сына у нее из рук. Эвери права, подумал он, неся малыша к колыбельке, Торманд наверняка будет похож на него. И Камерон испытал небывалую гордость оттого, что у него теперь два сына, и осознал, что в том, что он может испытывать это чувство, немалая заслуга Эвери. Он, прежде всегда считавший себя уродом, казался себе красавцем, когда Эвери смотрела на него.
Ее любовь и страсть сделали его таким.
— Я поделюсь с тобой секретом счастья, сын, — прошептал Камерон, кладя младенца в колыбельку и аккуратно укрывая его одеяльцем. — Ты вырастешь похожим на меня, хотя некоторые недалекие люди могут счесть это зловещим предзнаменованием. Не обращай на них внимания. Наплюй, если они будут говорить, что ты похож на дьявола, потому что у тебя смуглая кожа, душа чернее ночи и такие же черные глаза. Найди девушку, которая будет смотреть на тебя так восторженно, словно ты самый красивый мужчина в мире, — девушку, которая будет тебе улыбаться и любить тебя, даже если ты будешь вести себя, как последний дурак. Найди такую, чтобы обнимала тебя темными ночами, отдавая себя так же пылко и страстно, как делает это твоя мама. И тогда ты поймешь, что быть смуглым, темноволосым и черноглазым не так уж плохо. — Камерон нежно погладил сына по черным волосикам. — И ты начнешь жалеть остальных мужчин, потому что они не такие, как ты. Ведь только мы, смуглые рыцари, знаем секрет счастья.