Новенькая села рядом с Орешкиным.
— Лика, — снова представилась она и улыбнулась теперь уже только для Ромки.
— Роман, — сказал Ромка осипшим голосом. И чего это голос сразу осип?.. Нет, такого с Орешкиным еще никогда не бывало. Что-то непонятное с ним творилось. Соломатина просто сидела рядом, а Ромке от этого было очень хорошо. Ему, конечно, и с Димкой было хорошо сидеть. Но с Ликой было как-то по-другому хорошо.
Короче говоря, Ромка Орешкин влюбился в новенькую с первого взгляда.
Теперь он спешил в школу не для того, чтобы поболтать с Димкой, а для того, чтобы поговорить с Ликой. И ведь ни о чем особенном они не говорили. Так, ерунда всякая: погода, природа, школьные дела…
Но каждый раз Ромка ловил себя на том, что ему все больше и больше нравится общаться с Ликой.
Впрочем, Ромкин кайф продолжался недолго.
Димка Молодцов — страстный борец за справедливость — пошел прямо в кабинет директорши Изабеллы Юрьевны и смело ей заявил, что в демократической стране каждый имеет право сидеть с тем, с кем ему хочется.
И представьте себе, директорша согласилась с Димкиными доводами. Молодцов опять занял свое законное место рядом с Орешкиным. А новенькую классная пересадила к Толстикову.
Но это уже не имело большого значения. Потому что за день до этого Ромка набрался смелости и предложил Лике встретиться после уроков.
— Хорошо, — просто сказала она. — Давай тогда завтра. В семь вечера.
— А где? — спросил Орешкин, чувствуя, как у него в груди от волнения прыгает сердце.
— В Таврическом саду. Тебе это удобно, Рома?
Еще бы Ромке было не удобно. Да он бы с радостью на Северный полюс понесся, вздумай Лика там назначить ему свидание.
Так они и договорились. Завтра, ровно в семь. В Таврическом саду.
Ну откуда Орешкин мог знать, что это дурацкое дежурство тоже будет завтра и тоже ровно в семь. Прямо как специально совпало.
— Значит, не можешь? — хмуро спросил Димка.
— Не могу.
— А почему?
— Нипочему. Просто не могу.
Ромке не хотелось врать, что-то выдумывать. Но и правду он сказать не мог. Димка бы его просто не понял.
Предпочесть какую-то там девчонку настоящему боевому дежурству?.. Нет, Димка явно бы его не понял.
— А ну смотри мне в глаза, — приказал вдруг Молодцов.
— Чего это я буду смотреть? — смутился Орешкин.
— Ишь глазки-то как бегают.
— Ничего и не бегают.
— Бегают, бегают. А ну давай колись, почему не можешь?!
— Бабушка заболела, — через силу соврал Ромка. — Придется к ней идти.
— Пускай Катька сходит. Катька была Ромкиной сестрой.
— У нее вечером бассейн. Димка остро прищурился.
— Бабуля, говоришь, заболела. А кто мне вчера сказал, что она на дачу уехала?
«Ах ты черт! — с досадой вспомнил Орешкин. — Действительно ведь говорил». Он невольно покраснел.
— Чего краснеешь? — сразу заметил Молодцов.
— Ничего и не краснею, — выкручивался Ромка. — Да, бабушка уехала на дачу, но почувствовала себя плохо и вернулась домой.
— Не могла она так быстро вернуться. Там автобус на станцию раз в сутки ходит. И у электричек «окно».
— Откуда ты знаешь?
— Я же был у вас на даче прошлым летом. Орешкин растерянно молчал.
— Вот что, Ромыч, — Димка похлопал друга по плечу, — не вешай мне лапшу на уши. Опытного сыщика не проведешь. Я тебя насквозь вижу.
— Ну и чего ты видишь?
— А то, что ты в новенькую втюрился. Сидели целую неделю, ворковали, как голубки. Противно было смотреть.
— Так не смотрел бы!
— Да мне тебя, Орех, жалко. Бегаешь за ней как собачка.
— Что ты сказал?!
— Что слышал! Небось на свидание к ней сегодня побежишь. Поэтому и на дежурство идти не хочешь.
Да, Молодцова не проведешь. В самую точку попал.
— Ну и побегу! — с вызовом ответил Ромка.
— Так бы сразу и говорил. А то — бабка заболела… — Димка покачал головой. — Эх ты, лучшего друга на девчонку променял.
— Брось, Димыч, — примирительно сказал Орешкин. — Ты и без меня прекрасно отдежуришь. А после все расскажешь.
Молодцов сердито засопел.
— Не буду я тебе ничего рассказывать. Иди встречайся со своей финтифлюшкой.
— Она не финтифлюшка, понятно?! — запальчиво воскликнул Ромка.
— Орешкин, Молодцов! — строго прикрикнула физичка. — Прекратите болтовню!
Друзья, бросив друг на друга сердитые взгляды, замолчали. Ромка отвернулся в одну сторону, Димка — в другую. Вот так, впервые за четырнадцать лет, они поссорились.
«Тоже мне, друг называется, — думал Димка, возвращаясь из школы домой. — Другой бы за счастье посчитал, если б ему предложили поучаствовать в рейде «Ударной группы по борьбе с бандитизмом». Вон как у Толстикова глаза загорелись, когда я ему сказал, что вечером иду на дежурство. А этот предатель с девчонкой попрется гулять. Ну и пожалуйста! Ну и катись!.. Была бы еще девчонка красивая. А то ни кожи ни рожи».
В общем, Молодцов был обижен до глубины души.
Придя домой, он заперся в своей комнате и плюхнулся на диван. Постепенно злость на Орешкина стала проходить. В принципе и сам Димка был не такой уж девчонконенавистник. Ему, к примеру, очень даже нравилась Ромкина сестра Катька.
Орешкин не звонил, и Димке из-за этого было как-то не по себе. Он понял, что Ромка первым не позвонит. И значит, придется звонить самому.
Димка набрал номер телефона, но в квартире Орешкиных трубку никто не снял. «Ладно, — решил Димка, — завтра в школе помирюсь».
Он пошел на кухню. Григорий Молодцов смазывал свой «ПМ». Мать мыла посуду.
— Готов, орел? — спросил Суперопер сына.
— Готов.
— А Ромка?
— Его мать не отпустила.
— И правильно сделала, — сказала Димки-на мама. — Разве это дело — детей на опасное дежурство брать?!
— Да какое там опасное? — Молодцов вставил в пистолет обойму. — Я же знаю статистику. Вчера преступлений было полным-полно. Значит, сегодня будет тихое дежурство.
— Все равно не дело, — упорствовала мать. — Ребенок должен уроки учить, а не носиться с тобой по городу.
— Я не ребенок, — сказал Димка.
— А тебя никто не спрашивает. — Она снова посмотрела на мужа. — У Димы совсем нет детства. То ты его с аквалангом плавать учишь, то машину водить, то на охоту с собой берешь и таскаешь целый день по лесу; не забывай, Гриша, мальчику еще четырнадцать лет.