— Да мне кошмар приснился.
— Кошмар?! — Дураков мигом перемахнул через подоконник. — Давай рассказывай!
Федька страсть как любил кошмары. Он готов был с утра до вечера смотреть по видику «ужастики» про оборотней, монстров и вурдалаков.
— Я тебе другое расскажу… — И Молодцов начал было рассказывать про девчонку в стеклянном гробу.
Но Дураков его перебил.
— Так это ж княжна, — сказал он.
— Какая княжна?
— Из рода Бухалкиных. Ее сюда из Америки привезли. На отпевание…
— На что? — не понял Димка.
— На отпевание. Это такой церковный обряд. Отпоют, а затем обратно в Штаты увезут. Хоронить.
— А кто ее привез?
— Не знаю, я не видел. Мне мать говорила. А чего это тебя так интересует?
— А вот чего… — И Димка рассказал, как мертвая девчонка сморщила нос… — У меня прямо шары на лоб полезли, — закончил он свой рассказ.
— А может, тебе показалось, что она носом шмыгнула? — спросил Федька.
— Да вроде нет.
— А что, если эта девчонка — живой мертвец?! — загорелись глаза у Дуракова.
— Какой еще живой мертвец?
— Ну есть мертвые мертвецы, а есть живые. Их называют «зомби». Недавно по телику «ужастик» показывали. Я просто угорал.
Димка, в отличие от Федьки, от «ужастиков» не угорал.
— При чем тут «ужастик»? — спросил он. — А там как раз про живых мертвецов…
— Ой, да туфта все это, — поморщился
Молодцов.
— И вовсе не туфта, — горячо возразил Дураков. — Зомби и вправду существуют. Мне Безбородов говорил…
— Какой Безбородов?
— Профессор из Москвы. Он в «Рассвете» отдыхает. Такой умный мужик. Чего его ни спроси — все знает… О, Димыч! — Федька хлопнул себя по лбу. — Я ж тебе самого главного не сказал!. Тут крутой «сериал» появился…
Молодцов вновь поморщился, думая, что Дураков сейчас начнет пересказывать ему многосерийный фильм из жизни монстров или привидений.
Но Димка ошибся. Федька имел в виду совсем другое. Он так и сказал:
— Я имею в виду серийного убийцу! Их же «сериалами» называют?
— Не «сериалами», а «серийниками», — со знанием дела поправил Молодцов. — Кстати, я слышал о нем на автовокзале. Одна старушка другой рассказывала.
— Да что там старушки! — вскричал Дураков. — Об этом весь Старокозельск говорит! «Серийник» уже пятьдесят человек замочил!
Димка усмехнулся:
— А бабка говорила — двадцать пять.
— Ну, может, и двадцать пять, — не стал спорить Федька. — Он их шарфом задушил.
— А бабка говорила — топором зарубил.
— Ну, может, и топором, — снова не стал спорить Федька. — Дело же не в этом.
— А в чем?
— А в том, Димыч, что этот маньяк… — Дураков сделал эффектную паузу, — …здесь живет.
— Где здесь?
— В Хлевном.
— И кто он?
— Пока точно не знаю. У меня двое на подозрении. Первый — отец Афанасий, поп из нашей церкви. Он каждый четверг в Старокозельск ездит. А все убийства как раз по четвергам и происходят.
— Откуда ты знаешь?
— К моей крестной в Старокозельске мент заходил. Рассказывал.
— Я смотрю, менты там ко всем заходят. К той бабке тоже мент заходил и предупреждал, чтобы она пирожки с мясом на рынке не покупала.
— Насчет пирожков моей крестной мент ничего не говорил, а вот насчет четверга сказал. И еще сказал, что маньяк всех душит желтым платком…
— А у этого попа есть желтый платок?
— Не знаю, но по четвергам он в Старокозельск мотается. Я в прошлый четверг ему на хвост сел… Фу-у, жарища. — Федька передвинулся в тень.
— Ну?! — поторопил друга Димка.
— Он там зашел в один дом, а через десять минут вышел. Без бороды и без рясы.
— А до этого с бородой был?
— Вот именно. И в рясе.
— Может, это не он вышел?
— Он, — уверенно отрезал Дураков.
— И что дальше?
— Дальше он пошел в бильярдную. И играл до закрытия. А после вернулся в тот же дом, нацепил бороду и поехал в Хлевное.
— Да-а, — протянул Димка.
— И глаза у него голубые, — добавил Федька.
— А при чем тут глаза?
— Ты что, разве не знаешь? У всех маньяков голубые глаза.
— Ну а второй кто у тебя на подозрении? — спросил Молодцов.
— Есть тут один тип. У Нюрки-почтальонши живет. Она в Курск к родичам уехала. А дом ему то ли сдала, то ли продала.
— У него тоже голубые глаза?
— Черт его знает. Он в темных очках ходит. А по ночам у него синий свет горит.
— Синий?
— Ага. Как в морге.
— Ты что, в морге бывал?
— Не-а. В одном «ужастике» видел. Там три мертвеца из морга сбежали и…
— Не отвлекайся, — предупредил Димка. — Давай про этого типа.
Федька перешел на таинственный шепот:
— Я ночью к его дому подкрался и в окошко заглянул. Он сидел за столом и что-то писал старинной ручкой. А ручку, знаешь, куда макал?..
— Куда?
— В череп!
— Ух ты!
— Черепушка у него — вместо чернильницы. А чернила — красные. Может, это даже и не чернила, а кровь.
— А как ты цвет разглядел?
— Я же в бинокль смотрел.
— А что пишет, не прочел?
— Не-а. Далековато было. Да и так ясно, что пишет. Дневник ведет, куда все свои убийства записывает. Я один «ужастик» смотрел. «Дневник маньяка» называется. Там тоже…
— Да погоди ты с «ужастиками», — отмахнулся Молодцов. — Дальше рассказывай.
Федька сделал страшные глаза.
— Дальше, Димыч, ва-а-ще крутняк. Представляешь, он каждую ночь на кладбище ходит. Ровно в два перестает писать и топает на кладбище.
— И жрет там мертвецов, — со смешком прибавил Димка. — Слушай, Федька, а ты меня не прикалываешь?
— На фиг мне тебя прикалывать? Можем сегодня ночью смотать на кладбище. Сам увидишь.
— А что увижу? Чего он там делает?
— В том-то и дело, что ничего. Походит между могил. Постоит. И домой.
— Н-да. Странный тип, — заметил Молодцов.
— Ещё какой странный, — подхватил Дураков. — Он в зеркале не отражается.