Но все оказалось гораздо серьезнее, чем полагал Илья Ильич. Он понял это, когда у него стали уже не то что выспрашивать — выпытывать.
— Понимаете, — в отчаянии говорил Смуров, — понимаете, я ведь до этого лета просто считал, что все это игры! Очень для меня выгодные, но игры! Ну, подумаешь, сочинили они себе тайное общество, мало ли таких, кто как хочет, так и развлекается… Понимаете, когда мечты сбываются с такой страшной силой… (Седой Филин опять кивнул). А летом…
— Минутку-минутку! — Высокий дракон ткнул в сторону Смурова трубкой, словно продырявить хотел. — Ничего себе игры! Но не станете ли вы утверждать, милейший, будто не видели статуй? В полнолуние? А? Когда часы в Эрмитаже заводили? — Взор его метал молнии. — Львов! И прочих! Ведь видели же! Не отпирайтесь!
Смуров поник.
— Да я и не отпираюсь, видел, — потерянно выдавил он. — Но я подумал…
— Конрад, в самом деле, — недовольно пробормотал Филин и скривился, как от кислого.
— Нет, постойте, это, наверно, важно, — подхватился Смуров. — Я их с самого начала видел, но… не верил. Не верил, что они настоящие. Я решил — раз эти, которые назвались Гильдией, смогли такое провернуть, может быть, это они меня так гипнотизируют? Глупость, конечно, но что мне оставалось думать?
— Пфф! — Дракон не то фыркнул, не то дымом поперхнулся от возмущения.
Инго успокаивающе кивнул:
— Все понятно, Илья Ильич.
— А летом к вам явился неизвестный в темных очках, — устало, будто через силу произнес Филин. — Такой вежливый господин с легчайшим акцентом. Очень красивый. И держался небось спиной к свету.
— А? Откуда вы… — Смурова тряхнуло. — Да-да, он, именно он. Похвалил за послушание и качественную работу… Я немного испугался, потому что не понял, за что именно хвалят… Решил, что он тоже из тех, но сглупил — спросил об этом прямо, тот, конечно, согласился… — Смуров почувствовал, что позорно краснеет.
Тогда-то ему казалось — он ведет себя логично, правильно, держится молодцом, а сейчас как стал рассказывать — выходило, что был он распоследним идиотом. А ведь ни за что бы и не рассказал, если бы все они не верили. А они верят. Слушают. Этот рыжий Инго со своей невыносимой предупредительностью вон опять кофе подливает и бутерброды подкладывает. Смурову кусок в горло не лез — потому что предстояло нелегкое признание.
— Так вот он сначала пришел ко мне в Эрмитаж… Ночью… — Смурова вдруг осенило, что и рядом с павлином тот спичкой чиркал совершенно не зря. «Ну почему, — подумал он, — почему до меня все так медленно доходит?!»
— И попросил сделать… именно то, что мне объяснили, — закончил Смуров после паузы и прислушался к себе — нет, вроде бы соображаю, что говорю, и говорю по собственной воле. — И я отказался. Он стал обещать всякое… — Смуров заерзал. — Ну, что дочка вот-вот приедет… И действительно, Маргошка приехала — на конкурс этот, прошла в последний тур, а собиралась только в ноябре, на каникулы… Сюрприз, говорит… — Он стиснул руки. — И когда она уже приехала, он пришел опять… Хорошо хоть Маргошки дома не было. И начал угрожать… — Смуров умолк. — И тут, понимаете, я сообразил, что раз угрожают, значит, все эти часы и огни и все прочее… — это по-настоящему…
Он зажал руки между колен, чтобы не дрожали.
— И вы ничего ему не сказали? — осторожно уточнил Филин. — Ну, того, ещё кое-чего?
— Ну да, — Смуров недоумевающе поднял замученные, воспаленные глаза. — А как же иначе?…
— Здорово, — почти с восхищением выдохнул Инго.
— Не бывает, — дракон Конрад недоверчиво качнул массивной головой.
— Ещё как бывает, — тихо отозвался Филин из глубины кресла.
— Это вы о чем? — не понял Смуров. — А?
Никто ничего объяснять не стал, И хорошо, что не стал, а то бы Смуров сбился, а рассказывать было чем дальше, тем тяжелее, и он старался говорить покороче: вспоминать не хотелось, так что до момента, когда за ним захлопнулся люк, Смуров дошел довольно быстро.
— А Лев что? — хором спросили все трое. Женщина под пледом пошевелилась и всхлипнула во сне. Смуров едва не подпрыгнул.
— Убежал, я же вам говорю, — нервно объяснил он. — Куда-то под землей убежал. Он вообще намекал, что он…. Ну, в общем, гном или вроде того.
— А почему убежал? Куда? — с нажимом спросил дракон.
— Понимаете, там, под землей, стаи крыс, одна такая нас разделила, вот он и…
— Крыс? — Филин покосился в окно. — И как они себя вели?
— Слушайте, — Смуров страдальчески схватился за виски. — Когда я вижу крыс, я не имею обыкновения оценивать их поведение!
И тут в щели между тяжелыми шторами за окном мелькнуло что-то огромное и темное. Филин ахнул. Стекла задребезжали. Темное и огромное пронеслось снова, и Инго, подскочив как на пружине, бросился к окну и отдернул шторы.
Когда впереди показался до отвращения знакомый холл с той самой дверью, Лиза замедлила шаг, хотя до этого она бежала по смутно серевшим коридорам и лестницам, перепрыгивая через ступеньку, А под дверью ноги вдруг стали заплетаться. «Ну да, ну страшно тебе, ещё бы! — свирепо сказала себе Лиза. — А им там, в зале, не страшно, да? Им ещё хуже!» Она шагнула вперед и уже занесла руку — постучаться — но попятилась. «Трусиха! — обругала она себя. — Ладно, вот минуточку постой и стучись.» — Она принялась было общипывать ствол ближайшей пальмы, но пальма была искусственная и общипываться не желала, А может, Изморина в кабинете вообще нет? Ну-ка…
Но Лиза даже не успела включить волшебный слух.
— Молчишь? — с нажимом спросил голос Изморина. — Молчи, молчи. Ты мне таким нравишься гораздо больше — тихим и покорным.
Лиза замерла, боясь шевельнуться. Кого это он так? Сколько у него тут вообще пленников?
— Молчишь, не егозишь, не ерзаешь, никакой инициативы не проявляешь, — довольно продолжал Изморин. — То, что надо. Вот так бы с самого начала.
Получается, опять я подслушиваю, сообразила Лиза. Изморин сам виноват — громко разговаривает. Но почему тот, с кем разговаривает Изморин, голоса не подает? Она включила слух и разобрала только знакомое дыхание — почему-то загнанное, будто этот человек долго бежал. А больше ни шороха.
— Так вот слушай дальше. Ты мне даже не союзник, а инструмент. Инструмент должен быть покорным. — Теперь Изморин говорил размеренно, без всякой угрозы, но слова его чем- то напоминали Лизе липкую паутину. — А ты будешь покорным. Тебе нынешнее твое состояние навсегда запомнится — у драконов ведь память-то абсолютная.
Лиза намертво закусила губы и вцепилась в пальму, чтобы не вскрикнуть.
— Вот и папеньке твоему в свое время я тоже кое-что очень крепко в голову вбил, до сих пор он под впечатлением живет. И будешь ты меня слушаться, чешуйчатый.
Лиза стиснула кулаки. Какое ещё состояние? И при чем тут старший Конрад? И почему, почему Костя не шелохнется?!