Наконец, миссис Креддок услышала стук и голоса и, задержавшись только для того, чтобы прикрыть голову чем-нибудь получше ночного чепца, выбежала в гостиную, выходившую окнами на улицу, удостовериться, что вернулись свои. Подняв оконную раму в тот момент, когда мистер Уинкль рванулся к портшезу, и едва успев разглядеть, что происходит внизу, она подняла дикий и отчаянный визг, умоляя мистера Даулера проснуться немедленно, ибо его жена убегает с другим джентльменом.
Услышав это, мистер Даулер соскочил с кровати, как резиновый мяч, и, выскочив в гостиную, очутился у одного окна в тот момент, когда мистер Пиквик открыл другое; и первое, что они увидели, был мистер Уинкль, ныряющий в портшез.
– Сторож! – неистово завопил Даулер. – Остановите его, не пускайте его... держите крепко... под замок его, пока я не спущусь. Я ему горло перережу... Дайте мне нож... от уха до уха... Миссис Креддок, я вам говорю!..
И возмущенный супруг, вырвавшись из рук квартирной хозяйки и мистера Пиквика, схватил десертный нож и выбежал на улицу.
Но мистер Уинкль не ждал его. Едва услышав страшную угрозу доблестного Даулера, он выскочил из портшеза с такой же быстротой, с какой вскочил в него, и, швырнув туфли на мостовую, обратился в бегство и помчался по изгибу Крессента, бешено преследуемый Даулером и сторожем. Он не дал себя догнать: когда он вторично обегал дугу Крессента, наружная дверь была открыта; он влетел, захлопнув ее перед носом Даулера, поднялся в свою спальню, запер дверь, загородив ее умывальником, комодом и столом, и уложил кое-какие необходимые вещи, приготовившись бежать с первым лучом рассвета.
Даулер подошел к запертой двери и клятвенно повторил в замочную скважину свое непреклонное решение перерезать на следующий день горло мистеру Уинклю. И когда в гостиной умолк гул многих голосов, среди которых ясно слышался голос мистера Пиквика, пытавшегося водворить мир, жильцы разошлись по своим спальням, и в доме снова наступила тишина. Не исключена возможность, что кто-нибудь задаст вопрос, где же был все это время мистер Уэллер? О том, где он был, мы сообщим в следующей главе.
– Мистер Уэллер, вам письмо, – сказала миссис Креддок утром этого чреватого событиями дня.
– Это очень странно, – отозвался Сэм, – боюсь, не случилось ли чего-нибудь, потому что я что-то не припоминаю, чтобы какой-нибудь джентльмен из моих знакомых был в состоянии написать письмо.
– Может быть, случилось что-нибудь необыкновенное, – заметила миссис Креддок.
– Должно быть, и в самом деле что-нибудь очень необыкновенное, раз оно заставило одного из моих друзей написать письмо, – ответил Сэм, раздумчиво покачивая головой. – Не иначе как натуральная конвульсия, как заметил молодой джентльмен, когда с ним случился припадок. Оно не может быть от папаши, – продолжал Сэм, рассматривая адрес. – Он, я знаю, всегда пишет печатными буквами, потому что учился писать по объявлениям, развешанным в конторе пассажирских карет. Это очень странная штука. Откуда могло бы появиться это-вот письмо?
Рассуждая таким образом, Сэм проделал то, что делают очень многие, когда не знают автора записки, – посмотрел на печать, посмотрел на лицевую сторону, потом на оборотную, потом сбоку, потом на адрес и, наконец, вспомнил о последнем средстве, находившемся в его распоряжении, – решил, что, пожалуй, нужно заглянуть внутрь и, таким образом, извлечь какое-нибудь указание.
– Написано на бумаге с золотым обрезом, – сказал Сэм, развертывая письмо, – и запечатано бронзовым сургучом, к которому приложен конец ключа. Ну, посмотрим!
И с очень серьезной физиономией мистер Уэллер медленно прочел следующее:
«Избранное общество служителей Бата свидетельствует свое почтение мистеру Уэллеру и просит его почтить своим обществом сегодня вечером дружеское сваре, состоящее из вареной бараньей ноги с обычным гарниром. Сваре будет на столе в половине десятого точно».
Это приглашение было вложено в другую записку, гласившую:
«Мистер Джон Смаукер, джентльмен, который имел удовольствие встретиться с мистером Уэллером в доме их общего знакомого, мистера Бентама, несколько дней назад, имеет честь препроводить при сем приглашение мистеру Уэллеру. Если мистер Уэллер навестит мистера Джона Смаукера в девять часов, мистер Джон Смаукер будет иметь удовольствие представить мистера Уэллера.
(Подписано) Джон Смаукер».
Конверт был адресован: (пробел) «Уэллеру, эсквайру, у мистера Пиквика»; а в скобках в левом углу было написано: «Черный ход» – в качестве инструкции письмоносцу.
– Да-а... – произнес Сэм. – Это довольно-таки важно сказано, я еще не слыхал, чтобы вареную баранью ногу называли «сваре». Интересно, как они называют жареную.
Однако, не теряя времени на обсуждение этого пункта, Сэм немедленно предстал перед лицом мистера Пиквика и попросил разрешения отлучиться на этот вечер, каковое разрешение было тотчас же дано. С этим разрешением и ключом от парадной двери Сэм Уэллер отправился в путь немного раньше назначенного часа и пошел не спеша к Квин-сквер, где немедленно по прибытии имел удовольствие узреть на небольшом расстоянии мистера Джона Смаукера, прислонившего свою напудренную голову к фонарному столбу и курившего сигару в янтарном мундштуке.
– Как поживаете, мистер Уэллер? – спросил мистер Джон Смаукер, грациозно приподнимая шляпу одной рукой и слегка помахивая другой со снисходительным видом. – Как поживаете, сэр?
– Недурно, поправляюсь, как полагается, – отвечал Сэм. – Ну, а вы как себя чувствуете, приятель?
– Так себе, – сказал мистер Джон Смаукер.
– А, вы работали слишком много! – заметил Сэм. – Вот этого я и боялся. Так, знаете ли, не годится, вы не должны уступать своему непреклонному духу.
– Тут дело не столько в этом, мистер Уэллер, – отозвался мистер Джон Смаукер, – сколько в плохом вине; кажется, слишком кутнул.
– О, вот оно что! – сказал Сэм. – Это очень тяжелая болезнь.
– Но каков соблазн, мистер Уэллер! – заметил мистер Джон Смаукер.
– Что и говорить, – отозвался Сэм.
– Брошен, знаете ли, в самый вихрь общества, мистер Уэллер, – сказал со вздохом мистер Джон Смаукер.
– В самом деле, это ужасно! – согласился Сэм.
– Но так всегда бывает, – сказал мистер Джон Смаукер. – Если судьба толкает вас к общественной жизни и общественному положению, вы должны ждать встречи с соблазнами, которых не знают другие люди, мистер Уэллер.
– Точь-в-точь то же самое говорил мой дядя, когда пошел по общественной линии, открыв питейное заведение, – заметил Сэм, – и прав был старый джентльмен, потому что он допился до смерти меньше чем в три месяца.