– Смерть и молния! – воскликнул молодой джентльмен, хватаясь за шпагу, когда дядя влез в карету.
– Кровь и гром! – заревел другой джентльмен.
С этими словами он выхватил свой палаш и без лишних церемоний сделал выпад против дяди. У дяди не было при себе оружия, но он очень ловко сорвал с головы безобразного джентльмена треуголку и, насадив ее на кончик его палаша, крепко зажал руками и не отпускал.
– Проколите его сзади! – крикнул безобразный джентльмен своему спутнику, пытаясь высвободить палаш.
– Не советую! – отозвался дядя, грозно поднимая ногу. – Я мозги у него вышибу или голову ему проломлю, если мозгов у него нет.
Понатужившись, мой дядя вырвал палаш из рук безобразного джентльмена и вышвырнул его в окно кареты, после чего джентльмен помоложе снова провозгласил: „Смерть и молния!“ – я очень грозно опустил руку на эфес шпаги, однако не вытащил ее из ножен. Быть может, – как говорил с улыбкой дядя, – быть может, он боялся испугать леди.
– Ну-с, джентльмены, – сказал дядя, преспокойно усаживаясь, – в присутствии леди я не хочу никакой смерти, ни с молнией, ни без нее, а крови и грома хватит с нас на одно путешествие. Поэтому, если вам угодно, будем сидеть на своих местах, как мирные путешественники. Эй, кондуктор, подайте этому джентльмену его нож!
Как только дядя выговорил эти слова, кондуктор появился у окна кареты, держа в руке палаш. Он поднял фонарь, протягивая палаш, внимательно посмотрел в лицо моему дяде, а дядя при свете фонаря увидел, к большому своему удивлению, великое множество кондукторов, столпившихся у окна, – и все до единого смотрели на него очень внимательно. Он отроду не видывал такого величества бледных лиц, красных кафтанов и зорких глаз.
„Такой диковинной штуки никогда еще со мной не бывало“, – подумал дядя.
– Разрешите вернуть вам вашу шляпу, сэр.
Безобразный джентльмен молча взял свою треуголку, вопросительно посмотрел на продырявленную тулью и, наконец, водрузил ее на макушку своего парика с большой торжественностью, хотя эффект был слегка испорчен тем, что в этот момент он оглушительно чихнул, и шляпа снова слетела.
– В дорогу! – крикнул кондуктор с фонарем, влезая на маленькое заднее сиденье.
И они тронулись в путь. Когда они выехали со двора, дядя посмотрел в окно и увидел, что остальные кареты с кучерами, кондукторами, лошадьми и пассажирами в полном составе разъезжают по кругу со скоростью примерно пяти миль в час. Дядя пришел в бешенство, джентльмены. Как человек, занимавшийся коммерцией, он знал, что мешки с почтой – не игрушка, и решил уведомить об этом почтамт, как только прибудет в Лондон.
Впрочем, в данный момент его мысли были заняты молодой леди, которая сидела в дальнем углу кареты, надвинув на лицо капюшон. Джентльмен в небесно-голубом кафтане сидел против нее, а человек в лиловом костюме рядом с ней, и оба не спускали с нее глаз. Стоило зашелестеть складкам капюшона, и дядя слышал, как безобразный человек хватается за палаш, а по громкому дыханию другого джентльмена угадывал (в темноте он не видел его лица), как тот пыжится, словно хочет ее проглотить. Это раздражало дядю все больше и больше, и будь что будет, а он решил разузнать, в чем тут дело. Он был восторженным поклонником блестящих глаз, красивых лиц и хорошеньких ножек, короче говоря – питал слабость к прекрасному полу. Это у нас в роду, джентльмены, – я и сам таков.
Дядя прибегал к разным уловкам, чтобы привлечь внимание леди или хотя бы завязать разговор с таинственными джентльменами. Все было тщетно: джентльмены не желали разговаривать, а леди не осмеливалась. Он не раз высовывался из окна кареты и кричал во всю глотку, осведомляясь, почему они так медленно едут. Но он мог орать до хрипоты – никто не обращал на него ни малейшего внимания. Тогда он откинулся на спинку сиденья и задумался о красивом лице и хорошеньких ножках. Дело пошло на лад: он не замечал, как летит время, и не задавал себе вопросов, куда он едет и каким образом очутился в таком странном положении. Впрочем, это и не могло особенно его беспокоить – он был широкой натурой, бродягой, бесшабашным малым. Да, таков он был, джентльмены.
Вдруг карета остановилась.
– Эй! – воскликнул дядя. – Это еще что за новости?
– Вылезайте здесь, – сказал кондуктор, откидывая подножку.
– Здесь? – вскричал дядя.
– Здесь, – подтвердил кондуктор.
– Я и не подумаю вылезать, – заявил дядя.
– Ладно, оставайтесь, – сказал кондуктор.
– Останусь, – объявил дядя.
– Дело ваше, – сказал кондуктор.
Остальные пассажиры внимательно прислушивались к этому диалогу. Убедившись, что дядя решил не выходить, молодой джентльмен протиснулся мимо него, намереваясь высадить леди. В это время безобразный человек созерцал дыру в тулье своей треуголки. Проходя мимо дяди, молодая леди уронила ему на руку перчатку и, наклонившись к нему так близко, что он почувствовал на своем носу ее горячее дыхание, шепнула одно только слово: „Помогите!“ Джентльмены! Дядя тотчас же выскочил из кареты с таким азартом, что она подпрыгнула на рессорах.
– А, так, значит, вы передумали, – сказал кондуктор, увидев, что дядя стоит перед ним.
Дядя несколько секунд смотрел на кондуктора, подумывая о том, что, пожалуй, не худо было бы вырвать у него мушкет, выстрелить в лицо человеку с большим палашом, другого ударить прикладом по голове, схватить молодую леди и, воспользовавшись суматохой, удрать. Но, поразмыслив, он отверг этот план, показавшийся ему слишком мелодраматическим, и последовал за двумя таинственными джентльменами, входившими в старый дом, перед которым остановилась карета. Шагая по обе стороны молодой леди, они свернули в коридор, и дядя пошел за ними.
Такого ветхого унылого дома дядя никогда еще не видывал. Вероятно, здесь была когда-то большая гостиница, но теперь крыша во многих местах провалилась, а лестницы были крутые, со стертыми и сбитыми ступенями. В комнате, куда они вошли, находился большой камин, почерневший от дыма, но не пылал в нем яркий огонь. Зола еще лежала белыми хлопьями в очаге, но камин был холодный, а все вокруг казалось унылым и мрачным.
– Недурно! – сказал дядя, озираясь по сторонам. – Почтовая карета подвигается со скоростью шести с половиной миль в час и останавливается неведомо на какой срок в такой дыре. Это не по правилам. Об этом будет сообщено. Я напишу в газеты.
Дядя говорил довольно громко и непринужденно, желая втянуть в разговор двух незнакомцев. Но те не обращали на него внимания и только перешептывались и хмуро косились в его сторону. Леди находилась в другом конце комнаты и один раз осмелилась сделать ему знак рукой, словно взывая о помощи.
Наконец, двое незнакомцев подошли к дяде, и разговор завязался всерьез.
– Должно быть, любезный, вам неизвестно, что этот кабинет заказан? – начал джентльмен в небесно-голубом.