— Это правда. Ее должность служанки никак не связана с остальным, — сказал он.
— И ты можешь вот так четко разграничить ваши жизни?
— Да. Могу и буду это делать.
— Почему ты не хочешь на ней жениться? И не смотри на меня так сердито! Я задала справедливый вопрос.
— Не думаю, что она будет хорошей женой, — изрек Тирлох, хотя внутренний голос громко укорял его во лжи.
— Скажите, пожалуйста! Плезанс выполняет все обязанности жены, и, на мой взгляд, делает это очень неплохо.
— И все же она здесь совсем недавно. Да, сейчас она все делает хорошо, но кто знает, что будет дальше?
— Ты ей не доверяешь? Но почему?
— Она такая же, как ее родственники. Капризная избалованная дочка богачей. Когда я впервые ее увидел, я решил, что это как раз то, что надо. Мне показалось, что она другая. Но очень скоро она доказала, как сильно я в ней ошибся, и холодно указала мне на дверь. Как видно, она сочла какого-то бедного захолустного фермера недостойным своей особы. — Он поднял руку, когда Мойра попыталась возразить. — Мы оба знаем, что я тоже человек с достатком, однако Плезанс этого не знала и не знает до сих пор. А я не собираюсь раскрывать ей глаза.
Он пошел к дому, считая разговор законченным. Мойра поспешила за ним.
— Если Плезанс так похожа на своих родственников, почему же они от нее отвернулись?
Тирлох зашагал чуть медленнее, и она поняла, что выиграла одно очко своим доводом.
— Ты всегда говорил мне, что люди хотят иметь дело только с привычными вещами, — продолжила девочка, — что люди отворачиваются от меня, потому что я не такая, как они. Может быть, родные Плезанс отвернулись от нее, потому что она совсем на них не похожа. И может быть, она, как ты говоришь, холодно указала тебе на дверь вовсе не потому, что ты ей не понравился, а потому, что обстоятельства вынудили ее так поступить. Ты всегда говорил мне, что у всякой медали есть две стороны. Так вот мне кажется, что сейчас ты рассматриваешь только одну сторону медали.
— А мне кажется, что ты слишком много болтаешь.
Они подошли к дому, и теперь Плезанс могла их услышать, поэтому Мойра не ответила на сердитое замечание брата. Молча пожав плечами, она вошла в дом, а Тирлох остался умываться на крыльце. В душе она твердо решила: Тирлох и Плезанс созданы друг для друга, однако думала, что ее слова были недостаточно убедительны, чтобы брат вслед за ней пришел к такому же выводу. Ну что ж, по крайней мере, как она надеялась, он хотя бы задумается над этим вопросом.
Когда Мойра захлопнула за собой дверь, Тирлох нахмурился. Стоя перед умывальным столом, он налил в большой таз воду из тяжелого глиняного кувшина и закатал рукава. Он совершил серьезную ошибку в воспитании сестры. Нельзя было обращался с ней как с равной, нельзя было, потакая ее пытливому уму, слишком по-взрослому говорить с ней о людях и о жизни. Вот и получил — теперь девчонка считает себя вправе поучать старших!
Сняв с настенного крючка мягкое полотенце, он принялся вытирать лицо и руки. Его вновь поразили сообразительность и почти пугающая интуиция Мойры. Иногда словам девочки не хватало той зрелости, которая присутствовала в ее мыслях, но на этот раз она объяснилась вполне доходчиво. Тирлох вздохнул. Его младшая сестра повторила то, что сказал ему Корбин Маттиас, а к их общему мнению стоило прислушаться.
Тирлох испытывал чувство вины. Он обещал Корбину, что будет справедливо относиться к Плезанс и не станет, памятуя о былой обиде, предвзято судить о ее будущих поступках. «Однако, — подумал он, входя в дом, — вряд ли я держу свое обещание».
Обстановка за обедом была натянутой. Тирлох и Мойра почти не разговаривали и хмуро ковыряли в тарелках. Плезанс не понимала, в чем дело. Может, они поссорились из-за какой-нибудь ерунды? Но тогда не обошлось бы безгневной перебранки. Почему же они так серьезны, ведь у Мойры день рождения… Или она перепутала дату?
— Тебе сегодня исполнилось тринадцать, да, Мойра? — осторожно спросила она, когда девочка наконец поела.
Кинув на Тирлоха быстрый тревожный взгляд, девочка кивнула:
— Да, тринадцать.
— Замечательно. — Плезанс начала вытирать стол. — А то я уже начала опасаться, что неправильно запомнила день и попаду в дурацкое положение со своими скромными подарками.
Тирлох схватил пару тарелок и пошел вслед за Плезанс к раковине.
— Мы не отмечаем эту дату, — шепнул он.
Плезанс, которая успела взять у него тарелки, уронила их в раковину и удивленно уставилась на Тирлоха:
— Почему?
— А ты не догадываешься? — прошипел он, пытаясь говорить тише, чтобы Мойра не услышала.
— Разумеется, нет.
— Я рассказывал тебе про нашу мать. Это была большая трагедия. Мы не можем устраивать праздник в такой день.
— Ты не хочешь праздновать день рождения Мойры? Но она не имеет никакого отношения ни к тому преступлению, ни к смерти вашей матери. Ты сам говорил, что мать даже не пыталась бороться за жизнь. По-твоему, в этом виновата Мойра?
— Нет. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не винил ее в этом.
— А мне кажется, что, лишая сестру праздничного дня рождения, ты тем самым обвиняешь ее в смерти матери. Прошу прощения, что высказываю свое мнение — возможно, ты считаешь это не моим делом…
— Говори. Тебя все равно не остановишь.
Она пропустила мимо ушей его недовольную реплику.
— Я думаю, что Мойра обязательно должна праздновать свой день рождения. Ей это надо даже больше, чем остальным детям. Она должна знать, что никто не обвиняет ее в трагедиях прошлого, что мы счастливы от того, что она родилась, и не важно, какими печальными обстоятельствами сопровождалось ее появление на свет.
Он молча смотрел на Плезанс. Ее тихие слова набатом звучали в его ушах. Она права, совершенно права. Как жаль, что он не понял этого раньше! А мама… она наверняка тоже так думает и кивает, глядя на него с небес. Ему всегда казалось, что праздновать день рождения Мойры — значит только разбередить плохие воспоминания, и сестра вроде была с ним согласна. Но правильно ли он ее понимал?
— У меня нет для нее подарка, — пробормотал Тирлох.
Плезанс достала из буфета два свертка и протянула ему.
— Верхний будет от тебя.
— От меня? Но Мойра догадается, что не я приготовил ей подарок.
— Я думаю, твое согласие праздновать ее день рождения уже само по себе будет ей подарком… в этот раз, — добавила она ему в спину, когда он отошел.
Он хмуро глянул на нее через плечо, но она лишь улыбнулась в ответ, взяла приготовленные ею пирог и заварной крем и понесла их к столу.
Тирлох плюхнул свертки перед округлившей глаза Мойрой и уселся на свое место.