Торманд кивнул:
— Я тебя отлично понимаю. Когда я понял, что Клара была жива, когда они творили с ней все эти зверства, я задал себе вопрос: а не могли они пытать ее потому, что хотели получить от нее какие-то сведения?
— Не исключено, хотя это и не объясняет, почему все сделано так, чтобы в этом преступлении обвинили тебя. Конечно, есть несколько рогоносцев, которые хотели бы видеть тебя мертвым, но они вряд ли пошли бы на такое злодейство ради этого.
— Я тоже так думаю. — Торманду не понравилась нотка оправдания, прозвучавшая в его голосе, но он постарался игнорировать ее. — И все же я не могу отделаться от чувства, что Клару убили из-за меня. Ведь она была моей любовницей. Напрасно думать, что это…
— Нет. Тебя подставили, чтобы возложить на тебя вину, следовательно, это должно быть как-то связано с тобой. — Саймон положил локти на стол и уставился на кружку с элем. — Ее муж этого скорее всего не совершал, а он был бы подходящим подозреваемым. Я располагаю сведениями, где он находился в это время. Он не мог добраться до замка, убить Клару и вернуться в дом своей любовницы, который находится почти в десяти милях. А вот что касается того, пытали ли ее, чтобы получить какие-то сведения… Конечно, у ее супруга есть враги, она могла что-то знать о его делах — возможно, такое, что причинило бы ему большой вред. Но я думаю, что Клара выложила бы все, что ей известно, при первой же угрозе ее красивому личику. А после этого последовала бы быстрая смерть, ее просто бы закололи или перерезали горло. И в любом случае тебя не стали бы впутывать в это дело. — Он посмотрел на Торманда. — Да, все это каким-то образом связано с тобой. Вопрос только в том, с какой целью это было сделано?
— И кто это сделал?
— Как только мы узнаем — зачем, мы сможем начать искать — кто.
Торманд почувствовал приступ тошноты. Ни одна женщина не заслуживала такой смерти, какой погибла Клара, лишь потому, что он когда-то делил с ней постель или она с ним. Что же это за враг, который, чтобы добраться до того, кому он действительно хочет причинить зло, столь жестоко убивает невинных? Это казалось Торманду лишенным смысла. Если кто-то хочет его убить, но слишком труслив, чтобы сделать это самому, он мог просто нанять какого-нибудь разбойника, благо их сейчас множество бродит по дорогам Англии. Если план заключался в том, чтобы очернить его имя, — это можно было сделать, не убивая, тем более так жестоко, невинную женщину. Совершая убийство, его враг сам рисковал быть застигнутым на месте преступления и повешенным — хотя эту судьбу он, очевидно, уготовил Торманду. Кроме того, похоже, в этом жутком преступлении ощущался некий налет безумия, но кто же может разобраться в этом?
— Мои грехи вернулись, чтобы неотступно преследовать меня, — пробормотал Торманд.
— Полагаю, ты немало грешил, приятель, не так ли? — спросил Саймон, и его губы искривились в легкой усмешке.
— Прелюбодеяние, конечно, грех, — произнес Уолтер.
— Спасибо, Уолтер, — хмыкнул Торманд. — Полагаю, что мне это известно. — Он поморщился. — Да, я часто слышал, как это повторяли моя мать, сестры и тетки—в общем, почти все женщины нашего рода.
— Подозреваю, что и кое-кто из мужчин. — Торманд бросил на друга сердитый взгляд, но Саймон лишь шире улыбнулся. — Ну, ты ведь и в самом деле был, ну, скажем так, не слишком благочестивым.
— Мне действительно нравится порезвиться в постели с пылкой женщиной. Но какой же мужчина этого не любит?
— Но большинство из них хотя бы пытаются быть осторожными.
— Я тоже не ложился в постель с кем попало.
— Твоя проблема всегда заключалась в том, что у тебя был слишком богатый выбор, тебе всегда предлагалось слишком многое и слишком щедро.
— Да, — согласился Уолтер. — Девушки так и льнут к этому негодяю.
— А негодяй их не отвергает, — добавил Саймон.
— Я считал тебя своим другом, Саймон.
Торманд чувствовал странную смесь боли и обиды. Саймон усмехнулся:
— Эх ты, я действительно твой друг, но это не означает, что я должен всегда одобрять то, что ты делаешь. И потом, разве ты не допускаешь, что время от времени я просто немного завидую тебе? Скажи, Торманд, тебе хоть немного нравилась Клара?
Торманд вздохнул:
— Нет, но желание на некоторое время меня просто ослепило. Она была очень искусна.
— Ну, это меня не удивляет. Я уже говорил, что свои первые уроки в любви она получила, когда ей едва исполнилось тринадцать. Хотя временами я бываю не слишком разборчив, но должен признаться, что предпочитаю по крайней мере знать девушку, с которой ложусь в постель, потому что хочу наслаждаться не только ее нежной кожей и темпераментом,
Торманд подумал, что у него было не так много женщин, которые соответствовали бы даже таким скромным требованиям Саймона. Ему не хотелось думать, что он действительно, по выражению его кузины Моры, просто жеребец. Но ведь, насколько ему известно, у него нет внебрачных детей, а разве не производство потомства — единственное предназначение жеребцов-производителей? К сожалению, чем дольше он размышлял над всем этим, тем больше соглашался с Саймоном, что в последнее время стал слишком неразборчивым и ненасытным. Уже несколько лет его требования к партнерше по постели ограничивались лишь тем, чтобы женщина была привлекательной, чистоплотной и темпераментной. Вывод, к которому пришел Торманд, был настолько неутешительным, что он с готовностью вернулся к размышлениям о жестоком убийстве Клары.
— Кроме улики против меня, ты не нашел ничего, что бы указывало на настоящего преступника? — обратился он к Саймону, не обращая внимания на искорку насмешки, промелькнувшую в его глазах, которая свидетельствовала о том, что мудрый Саймон легко разгадал попытку Торманда замять разговор о его любовных похождениях.
— Нет, — ответил Саймон. — Ничего, кроме твоего перстня. Ничего, что говорило бы о том, что кто-то еще был в этой комнате.
— Как такое могло случиться? Если бы ей только пригрозили ножом, Клара завизжала бы так, что зашатались стены.
— Скорее всего ей просто заткнули рот кляпом. Об этом можно догадаться по тому, как было перекошено ее лицо.
Торманд заставил себя подробно вспомнить все, что он видел.
— Похоже на то. Мне кажется, что скорее всего ее пытали в другом месте. Учитывая те страшные раны, которые ей нанесли, я должен был очнуться в луже ее крови. Ее и так было много, и, уверен, умерла она именно в постели, но теперь я все больше склонен думать, что все эти раны и порезы ей нанесли заранее.
Саймон кивнул:
— Пожалуй… Кляп кляпом, но если бы ее пытали в спальне, кто-нибудь все равно что-нибудь услышал, ведь бедняжка изо всех сил сопротивлялась. Оказавшись на кровати, Клара по-прежнему пыталась освободиться от веревок на запястьях и щиколотках, однако слугам даже в голову не пришло, что она дома.