Пожалуй, он обманывал себя, повторяя как заклинание слова о долге и необходимости. Наверное, он лишь пытался найти оправдание своему лицемерию. А теперь пришло время меняться. Пришло время изменить свою жизнь. И первый шаг к этому был уже сделан. Инвестиции… Эштон понимал, что должен как можно скорее решить этот вопрос. И конечно же, ему не следует медлить в надежде на то, что доказательства бесчестности Хаттон-Муров сами попадут ему в руки. Ведь даже дети — мальчишки! — сделали больше для того, чтобы узнать правду, чем он, тридцатилетний мужчина. Пора всерьез заняться своей невестой и ее хитрым братцем. И пора избавить Лондон от миссис Крэтчитт. Даже если она не была убийцей, она представляла угрозу для всех порядочных женщин.
— Узнайте, у кого она покупает вино, — сказал Эштон, перебив друзей.
— Да, отличная мысль, — поддержал его Виктор. Винный след, если можно так выразиться. Но что дальше? Нас ведь близко не подпустят к этому дому. Вы видели этих громил, что служат у миссис Крэтчитт? Им ничего не стоит свернуть шею любому из нас.
— Мы не можем туда приходить, зато мальчишки могут. Ведь кто-то же доставляет вино в этот дом, не так ли? Если мальчики узнают, когда обычно привозят вино, то могут вызваться помочь занести его в кладовую за пару монет. Возможно, нам даже удастся переманить виноторговца на свою сторону. Разумеется, ему придется замаскироваться, чтобы его не узнали. Мальчики помогут нам найти торговца.
— Да, согласен, — кивнул Корнелл.
— И еще нужна самая подробная информация обо всем, что касается Хаттон-Муров, — продолжал Эштон. — Мы должны знать все. Даже самые незначительные детали. Мой поверенный явно что-то упустил, и подход у него до сих пор был далеко не такой серьезный, как следовало бы. Я попытаюсь выяснить, кто был нотариусом у родителей Пенелопы. Тут мне поможет сама Пенелопа. Если нотариус подкуплен, то все, что Хаттон-Муры объявляют своей собственностью, возможно, им не принадлежит.
— Неслыханная наглость! — воскликнул Корнелл. — Как могли они рассчитывать, что подлог никогда не раскроется?
— Ну, имея в своем распоряжении векселя некоего виконта, который у них в долгу по уши, они вполне могут чувствовать себя уверенно, — пробормотал Уитни.
— Вот именно, — со вздохом пробормотал Эштон. Только сейчас он начал понимать, как легко с его помощью эти люди могли удерживать то, что им не принадлежало. — И еще — опекунство над Пенелопой, позволяющее им распоряжаться всем ее состоянием. Если бы они сделали меня соучастником, то шансы на то, что их афера никогда не раскроется, стали бы еще выше. Возможно, они считают, что если я узнаю правду, то постараюсь спасти свою шкуру и даже репутацию. Следовательно, они рассчитывают на то, что я буду их защищать.
— Но если наследство действительно имеется, то оно перейдет к Пенелопе, как только она достигнет совершеннолетия, разве нет?
— Да, конечно. Но лишь в том случае, если она достигнет совершеннолетия.
— Черт побери! Как же все запутано!
Виконт нахмурился и пробормотал:
— Совершенно верно, запутано. Именно поэтому мы должны как следует подумать, чтобы все это распутать.
Пенелопа едва сдержалась, чтобы не выругаться, когда доктор Прайн снимал швы с раны на голове. Часть волос, к немалому ее огорчению, пришлось состричь. Пенелопа не очень-то заботилась о своей внешности, но за это она готова была убить миссис Крэтчитт.
Стоило ей подумать об этой особе, как у нее портилось настроение. Начиная с той ужасной ночи вся ее жизнь изменилась — но к лучшему или к худшему? На этот вопрос она не могла бы дать ответа, но ей постоянно вспоминалась девушка по имени Фейт. Привидение не давало ей покоя, но Пенелопа ничего не могла сделать, чтобы помочь печальному призраку. А мальчики совсем отбились от рук. Частенько она даже не знала, где их искать, хотя у нее были на сей счет кое-какие догадки. Во-первых, Чарлз и Кларисса внезапно стали проявлять живейший интерес к тому, где она находится и что делает. Во-вторых, ее чуть не переехала карета. И, что хуже всего, она была уверена, что ее увлечение Радмуром превратилось в чувство куда более глубокое, чем просто влюбленность. Пенелопа уже давно поняла, что влюблена в мужчину, который в скором времени женится на ее сводной сестре, но прежнее чувство к нему было лишь блеклой тенью того, что она питала к нему сейчас. Она не знала, плакать ли ей или биться головой о стену до тех пор, пока к ней не вернется разум.
В течение двух недель лорд Радмур навещал ее так же часто, как приходил к ней во сне. И с каждым его визитом объятия становились все более жаркими, а поцелуи — все более настойчивыми. Пенелопа прекрасно знала, чего он хочет. И к стыду своему, она хотела того же. Влечение к этому мужчине настолько беспокоило Пенелопу, что она стала гораздо больше времени проводить в Хаттон-Мур-Хаусе, под бдительным наблюдением сводной сестры и ее брата. Ею владело безумие, лекарства от которого она не знала. Каждое прикосновение лорда Эштона, каждый его поцелуй казались ей грехом, и она изнывала от желания погрязнуть в этом грехе.
Он говорил, что всегда считал себя человеком сдержанным и рассудительным, но она часто чувствовала его растерянность, даже тревогу, что вызывала в нем вспыхнувшая между ними страсть, возможно, именно поэтому не могла представить его спокойным и сдержанным. И он целовал ее с такой страстью, вызывал у нее такое неудержимое желание нарушить все правила, которые она для себя установила, что превращался в ее глазах в греховное искушение. Пенелопа в отчаянии сознавала, что терпит поражение в борьбе с этим искушением.
— Ну вот, девочка, — с улыбкой сказал доктор Прайн, — теперь ты как новенькая. — Он легонько похлопал ее по руке, когда она потянулась к заживающей ране. — Нет-нет, не трогай. Какое-то время почешется, а потом зуд пройдет. А волосы скоро отрастут, так что не беспокойся.
Пенелопа поблагодарила доктора и предложила проводить его на улицу, но он с улыбкой отказался, сказав напоследок, что она должна поберечь себя. Едва за ним закрылась дверь, Пенелопа бросилась к зеркалу. После недолгих раздумий она придумала, как уложить волосы таким образом, чтобы никто не увидел, что у нее на голове проплешина. Внимательно посмотрев на свое отражение, Пенелопа засмеялась; ей вдруг пришло в голову, что слишком уж она стала заботиться о своей внешности, во всяком случае — о прическе. «А ведь твои волосы ничего особенного собой не представляют, — строго напомнила она себе. — Волосы как волосы, самые обычные…»
Внезапно хлопнула входная дверь, и сердце Пенелопы подпрыгнуло в груди. Она не сразу узнала Гектора в нелепо одетом мальчике, появившемся перед ней через несколько секунд.
— Гектор?.. — Она взглянула на него с удивлением. — Неужели Кларисса считает, что именно так должен быть одет паж?
Гектор тяжко вздохнул и прошел мимо Пенелопы в гостиную. У нее в голове роилось множество вопросов, и голова от них гудела как улей. Проследовав за мальчиком в гостиную, она села напротив него и тут вдруг заметила ссадины на его лице. Тотчас же вскочив с места, Пенелопа бросилась к Гектору.