Наконец Руари не выдержал:
— Но ты же не веришь во всю эту чушь? Скажи мне!
Росс молча пожал плечами:
— Многие считают это правдой. Странно, конечно, что в одной семье верят все или почти все, но меня бы это заставило лишь пристальнее взглянуть на вещи.
— А как, по-твоему, отнесутся ко всему этому при дворе?
— Скорее всего, гораздо спокойнее, чем тебе представляется. Даже если ты еще и не научился верить в суть предрассудков девочки, то, по крайней мере, сумел принять саму ее веру. Ты ведь уже не считаешь Сорчу сумасшедшей, так ведь?
— Не совсем, — ответил Руари. «Интересно, — подумал он, — разве Россу это все кажется таким же странным, как мне?»
— Для того, чтобы Гартмор процветал, я должен жениться, принимая в расчет и деньги, и землю, и положение невесты в обществе. Сорча благородного происхождения, но ее клан совсем невлиятелен. И у нее нет ни денег, ни земли. Кроме того, в роду Хэев родится очень мало мальчиков.
— Если она родит тебе таких же дочерей, как ее потрясающая рыжеволосая тетка, это совсем неплохо. — Росс плутовски улыбнулся, но тут же снова стал серьезным. — Я все-таки считаю, что ты слеп в выборе жены. Тебе не нужны все эти слабонервные и слабоумные дамочки, за которыми ты так упорно ухаживаешь. От них толку в Гартмо-ре будет гораздо меньше, чем от бедной бесприданницы, умеющей разговаривать с духами.
— Не понимаю, с какой стати мы вдруг стали ее обсуждать, как будто я всерьез собрался на ней жениться, — оборвал разговор Руари.
Он снова наполнил кружку и долго-долго пил, стараясь успокоиться. Мысль о Сорче как о жене была приятна, и это совсем не улучшало настроения. Напротив, лишало покоя.
— Сорча Хэй подходит тебе больше, чем все остальные вместе взятые, — опять заговорил Росс. — А главное, именно ее ты и хочешь.
— Плотское влечение, да, — согласился Руари. — Но это неподходящий мотив для женитьбы.
— Он так же хорош, как и все остальные.
— Все это лишь трата времени и слов. Сорча Хэй может полностью соответствовать моим представлениям о жене, и все-таки я на ней не женюсь. Она взяла меня в плен и опустошила нашу казну. Заставила поверить, что спасла меня, а у ворот Дунвера спокойно объявила, что я просто пленник.
— Умная девочка. Ведь силой она бы с тобой ни за что не справилась.
Росс был, конечно, прав, но Руари ни за что не хотел этого признавать.
— Давай просто скажем, что я мог бы простить забыть ее и вероломство, и странные предрассудки. Даже то, что она разговаривает с воздухом. Все это мне безразлично. Она не станет моей женой.
— Ты делил с ней постель. Почему бы ей и не выйти замуж за мужчину, который уже был ее любовником?
Руари пожалел, что признался в этом Россу. Именно поэтому тот с таким упорством твердит теперь о Сорче. В один пьяный вечер, слезливо жалуясь о потерянной прекрасной страсти, Руари подкинул брату сильный козырь. А сейчас, чтобы заставить Росса прекратить смущающие душу разговоры, он собирался поделиться тем, что ему самому приносило боль и неловкость. Ни разу еще его жизнь не была такой сложной. Чувства и мысли никогда так не путались. И вину за все это Руари возлагал только на Сорчу.
— Она не хочет меня ни как мужа, ни как любовника, — наконец мрачно признался рыцарь.
— У меня сложилось несколько иное впечатление.
— Я тебе сказал не все, хотя и так слишком многое. Когда я уезжал, Сорча без обиняков заявила, что просто использовала меня из-за нехватки мужчин в Дунвере.
— Что? — Росс выглядел смущенным и пораженным.
— Именно так. Вот ее точные слова: «Как знать, может быть, ваши скромные усилия помогут восполнить мужское население Дунвера?»
Росс молча смотрел на друга, и Руари продолжил:
— Я прямо спросил, хочет ли она сказать этим, что использовала меня как самца. Ответ был таков: «Нет, не хочу это сказать, я только что это сказала. И думаю, вполне ясно».
Руари нахмурился, потому что Росс вдруг странно фыркнул. Отвернулся, потом уставился в стол. Плечи его вздрагивали.
— Ты что, смеешься? — разъяренно закричал рыцарь.
— Да. — Росс снова фыркнул и захохотал вслух, не в силах больше терпеть. Руари едва удержался, чтобы не стукнуть друга. Он, конечно, понимал, что тот вовсе не заслуживает синяка. Но то, что самый близкий человек смеется над нанесенным ему оскорблением, расстраивало и обижало. Ему сейчас нужно сочувствие, а вместо этого он получает насмешку. Когда же Росс наконец немного успокоился, Руари взглянул ему в глаза:
— Я рад, что дал тебе повод так славно повеселиться. — Голос его звучал холодно.
— Но Руари, ты же не принял ее слова всерьез?
— А как я должен был их принимать?
— Как слова обиды в ответ на что-то неприятное, что сказал сам. Подумай. Что ты мог ляпнуть?
Руари вспомнил весь разговор и впервые почувствовал неловкость и стыд за самого себя.
— Да, наверное, я действительно был груб. Росс громко спросил:
— Что конкретно ты говорил?
— Я сказал, что наша близость — поступок необдуманный, не к месту и не ко времени.
— Прекрасно сказано, кузен! Подозреваю, что ты не оставил в этом сомнений. Святая Мария! Что же после этого должна делать женщина, да еще гордая? Сказать большое спасибо за то, что ты отнял у нее честь, а вдобавок еще и оскорбил ее?
— Ты не понял. Конечно, мы были любовниками, но… — Руари хотел объяснить, но все слова вдруг куда-то пропали. — Ни Сорча, ни я не можем идти по пути, обычному для любовников.
— Это очевидно. — Росс покачал головой. — Я
говорил с тобой, как с человеком, способным заметить то, что у него под носом, но сейчас уже начинаю сомневаться, что ты таков.
— Теперь и ты начинаешь меня оскорблять? Сначала любовница, потом этот дурак Бэтэм, а теперь и лучший друг. Слава Богу, что сейчас зима! Хоть этот парень не будет постоянно лезть мне под ноги и заглядывать с укоризной в глаза.
Услышав это, Росс нервно кашлянул.
— А Бэтэм что, уже вернулся домой? — озабоченно поинтересовался Руари.
— Боюсь, что нет. Он все еще отказывается разговаривать со своими родителями, ждет, пока те признают Маргарет его невестой. Поэтому он и околачивается здесь. Кто-то должен серьезно побеседовать с мальчиком.
— Я не могу: со мной он разговаривать отказывается. Только укоризненно смотрит.
— Меня удивляет его упорство, но парень достоин восхищения. Уж он-то знает, чего хочет.
Руари со стуком поставил кружку на огромный дубовый стол и тяжело поднялся.
— Я уже устал от этих разговоров. Ты пилишь, как сварливая старуха. Все равно поступлю так, как считаю нужным. Сделаю то, что принесет пользу Гартмору, и заставлю эту девку платить за игру в войну.