– Да, да, – ответил сэр Виктор. Его борода доходила почти до пояса. – Но вчера случилось несчастье: при установке неосторожно обошлись с двумя ящиками, они упали и разбились. К счастью, нам удалось поймать всех жуков, кроме одного.
– Значит, эти жуки не выставлены? – огорчился мистер Толлинг.
– Выставлены. Случилось так, что у женщины, которую мы наняли уборщицей, есть дочь, имеющая, насколько я помню, блошиный цирк на местной ярмарке, и у них есть замечательные ящики для выступлений насекомых, которые могут быть использованы как выставочные. Так что мы смогли одолжить парочку. Все вышло так удачно! Смотрите, вон они – в некотором смысле они даже лучше, чем наши, в них гораздо удобнее выставлять экспонаты для обозрения.
Фатти выслушал все это с большим интересом. Подобные ящики он уже видел утром на ярмарке. «Как звали ту злую девицу, владелицу ящиков – Люсита?»
Он осмотрел все выставочные ящики и узнал среди них два, очень похожих на тот, который утром показывала ему старуха В них копошились жуки. Рядом с ящиками стояла сама старуха с тряпкой в руке. Так вот о какой «другой работе» говорила она Люсите – она нанялась уборщицей на время работы конференции.
Фатти внимательно посмотрел на нее и подумал, не знает ли она кого-нибудь со шрамом над верхней губой.
Он решил поговорить с ней. Она никогда не узнает в нем мальчишку, которого видала утром в блошином цирке, он совершенно изменил свою внешность.
Он обратился к мистеру Толлингу, когда они рассматривали ящики со снующими в них жуками:
– Я уверен, что видел такие ящики на ярмарке в Питерсвуде.
Как он и предполагал, старуха услышала его.
– Их взяли оттуда на время, – проскрипела она, – они из блошиного цирка, молодой человек.
Перед ним замаячил величественный Гун.
– Продолжай работать, женщина, – сказал он, возмущенный тем, что уборщица осмеливается заговаривать с кем-то на конференции.
Старушенция окинула его цепким взглядом своих косоватых глаз и отошла, там и сям смахивая пыль своей тряпкой.
– Чудесные существа эти жучки, – обратился Фатти к мистеру Гуну в таком чрезвычайно вежливом тоне, который Гун терпеть не мог и которому не доверял, – Вы тут не видели шлемовидного летающего семиточечного жука из местечка Олаби-Ун в Грутенбургенштайне?
– Ах ты… – выдохнул Гун, взглянул на него свирепо и отошел, тяжело переваливаясь. «Ну и мальчишка! Это же он под него подкапывался – шлемовидный жук! Ведь это он носит полицейский шлем!»
А мистер Толлинг был весьма удивлен, когда услышал, как Фатти говорил о таком жуке, да еще неизвестно откуда.
– Я о таких жуках и не слышал – сказал он. – Ты уверен, что правильно назвал его, Фредерик?
– Может, я и ошибся, может быть, он пятиточечный, – ответил Фатти. – Пойду посмотрю, есть ли в ящиках этот жук, которого я имею в виду.
Конечно, такого жука он обнаружить не сможет, так как название придумал он сам; да и не собирался он вовсе искать его. Ему в голову пришла неожиданная мысль. Он оставил мистера Толлинга глазеть на ящики в надежде увидеть жука, которого упомянул Фатти.
Старуха усердно стирала пыль в той части зала, где находился Гун. Фатти вдруг осенило, что неплохо было бы подойти к Гуну и задать вопрос, который мог бы заинтересовать и старуху.
– Послушаете, мистер Гун, – вежливо обратился он к нему, – вы не против, если я задам вам один вопрос?
Гун подозрительно уставился на Фатти. Что это он сейчас выкинет?
– О чем? – спросил он.
– Скажите, вы не видели здесь человека со шрамом над верхней губой? – спросил он довольно громко, так, чтобы стоящая неподалеку от Гуна миссис Фанджио могла услышать его.
Гун встревожился – ведь он сам целый день высматривал человека, которого описал ему Фатти. Значит, Фатти выполняет то же задание, что и он сам. И зачем это понадобилось старшему инспектору сообщать этому жабенку о таком деле?
От злости лицо Гуна налилось кровью и приобрело знакомый лиловатый оттенок.
Не Фатти смотрел не на Гуна. Нет, он пристально смотрел на старуху. Он заметил, что, когда он спросил Гуна, она стояла к нему спиной, но, услышав вопрос, на несколько секунд замерла, потом внезапно обернулась, и Фатти испугался, увидев, как ее взгляд, сначала озадаченный, стал ужасно злобным.
Потом она отвернулась и снова принялась стирать пыль, Помахивая тряпкой, она отошла прочь.
Гун говорил что-то раздраженно, но Фатти его не слушал. Он узнал то, что хотел узнать – до старухи дошло, что он имел в виду. Так же, как это было с ее дочерью Люситой, она знала человека со шрамом. Знают ли они, где он прячется? Может бить, он в одном из фургонов в Питерсвуде? Вот это и предстояло узнать Фатти.
Очень скоро все это Фатти наскучило. Ему хотелось поскорее добраться домой, чтобы обдумать, что делать дальше. Его обрадовало, когда оказалось, что Юнис тоже стало скучно.
– А я-то думал, что ты обожаешь жуков, – сказал Фатти.
– Нет, я их не люблю, – призналась Юнис. – Ты бы тоже их терпеть не мог, если бы походил на столько выставок жуков, сколько мне пришлось посетить. Но из-за папы мне приходится ходить на них. Не могли бы мы сбежать отсюда и выпить где-нибудь чаю?
Фатти подумал, что Юнис, в конце концов, не совсем уж такая противная.
– А как же твой папа? – спросил он.
– Я просто скажу ему, что ты любезно пригласил нас обоих выпить чаю и что я не хочу тебя обидеть, – ответила Юане.
– Но я ведь его не приглашал, – сказал Фатти. – Что, надо пригласить? Но я просто не в состоянии слушать снова о жуках ни сегодня, ни вообще.
– А он и не пойдет, – успокоила его Юнис. – Ничто не заставит его уйти с конференции и от его жуков, если только ее применить силу. Вот увидишь.
Юнис оказалась права, и Фатти, проходя к выходу вместе с нею мимо Гуна, снисходительно кивнул ему.
– Эй, – окликнул его Гун, который все еще ломал себе голову над вопросом Фатти. – Эй, можно вас на одно слово? Это по поводу того человека, ну, вы сами знаете какого.
– Как-нибудь в другой раз, – раздраженно сказал Фатти и сбежал по ступенькам ратуши вниз.
– Чего от тебя хотел этот полицейский? – полюбопытствовала Юнис. – И почему ты так резко с ним говорил? Он очень славный. Именно он помог мне с тем бродягой, тем самым, что был в сарае и курил трубку – этим буйным!
– Я-то знаю, – сказал Фатти. – Знаю того бродягу очень хорошо. Так же хорошо, как знаю самого себя. Он совсем не буйный и трубку не курит.
– Ну что ты можешь знать о нем! – воскликнула Юнис. – Тебя ведь там не было, ты потом пришел.