– Это вопрос его адвоката или газеты? – Таня пребывала в замешательстве и расстройстве. В ее жизни не было места личной тайне, какому-либо достоинству, обыкновенным человеческим слабостям.
– Газеты. Тони тоже звонил: хочет поговорить с вами о детях.
– При чем тут дети? – Она откинула голову и закрыла глаза.
Джин села напротив и продолжила свою работу. С нее все как с гуся вода. Она наметила доложить Тане всю программу, и ее было невозможно сбить с толку. Юрист, бухгалтер, дизайнер, предлагающий переоборудовать дом, архитектор, собравшийся помочь ей с переделкой кухни в доме на пляже. Всем им надо платить, со всеми встречаться, всех выслушивать; если кто-то из них решит, что она не оправдывает надежд, то не долго думая подаст на нее в суд. Таковы правила игры, и Тане об этом известно лучше всех остальных. И не важно, что адвокат Тани заставлял их всех подписывать соглашения о конфиденциальности, с обещанием не продавать сведений желтой прессе.
– Почему Тони хочет говорить со мной о детях? – переспросила она секретаршу.
Та опять просмотрела свои записи. Ее рабочий день длился по десять – двенадцать часов. Работа была нелегкая, зато высокооплачиваемая, к тому же чаще всего с Таней приятно работать. Джин тоже перепадали «кусочки» славы: ей нравилось бывать с хозяйкой на концертах, появляться вместе с ней на приемах, носить её одежду, барахтаться в ее тени. Когда-то ей тоже хотелось стать певицей, но не оказалось то ли голоса, то ли удачи, то ли таланта. У Тани всего этого в избытке, и Джин устраивало просто находиться при ней.
– Точно не знаю, – был ответ. – Он не объяснил. Но очень просил позвонить.
Бизнес отнял еще полчаса. Потом Джин сказала Тане, что в кухне для нее оставлен ужин. Вместо того чтобы поесть, Таня налила себе бокал вина, просмотрела записи, забрала у Джин контракты. Все они были переданы ее адвокатами и составлены антрепренерами концертных туров. В девять вечера, когда Джин наконец-то удалилась, Таня набрала номер Тони.
– Привет, – произнесла она измученным голосом. День выдался слишком долгим: в Нью-Йорке она рано встала, а здесь ее поджидало слишком много неприятностей. Иногда она удивлялась, как вообще умудряется выжить. – Джин сказала, что ты просил позвонить.
– Просил. – Его тон был смущенным и чужим. – Как Нью-Йорк?
– Более или менее. Повидалась с Мэри Стюарт Уолкер – ради одного этого стоило туда слетать. Была у Фелиции Дейвен-порт. В утреннем шоу об меня вытерли ноги, а потом добавили грязи газеты. Все это с ней уже было, и не раз. Ее уже ничто не удивляло, но нравиться это все равно не могло. – Встреча с человеком из издательства оказалась напрасной тратой времени, – говоря все это, она понимала, что никак не перейдет к главному. Он больше не интересуется ее жизнью. – Сейчас речь, наверное, не об этом? Или бизнес всегда на первом месте?
– Всегда, а как же! Что же еще? Твоя работа, твои концерты, твоя карьера, твои репетиции, твоя музыка.
– Вот, значит, как ты теперь на это смотришь! По-моему, кое-что упустил. Мы что-то делали вместе: путешествовали, занимались детьми...
Конечно, их жизнь не сводилась только к ее карьере и музыке. Он поступал несправедливо, говоря ей это, лишь бы найти оправдание своему бегству, но ей сейчас не до споров. Она знала, почему его потеряла: его допекли не только ее работа и постоянное давление, но и унижение от сплетен. Чтобы любить человека, сделавшего карьеру в шоу-бизнесе, надо иметь очень толстую кожу, а он оказался недостаточно толстокож.
– Кстати, как ты представил все это детям? – Вопрос был не праздный. Она хотела позвонить им из Нью-Йорка, но раздумала, чтобы дать Тони возможность предупредить их первым.
– Вместо меня об этом позаботилась их мать! – сердито отозвался он. – Она показывает им все желтые бредни.
– Жаль! – Таня всерьез расстроилась: как это больно для всех, особенно для детей!
– И мне. – В его тоне прозвучало маловато искренности. Казалось, он испытывает облегчение. Но в следующей его фразе почувствовалось замешательство. – Это Нэнси попросила меня с тобой поговорить. Раз о нас такое пишут, она считает... По ее мнению, дети... В общем, в данный момент она не хотела, чтобы они соприкасались с тобой, твоим образом жизни. – Он выплюнул эти слова, как испорченные устрицы.
– Мой образ жизни?.. – Таня была ошеломлена. – Что за образ жизни? Разве с прошлой недели что-то изменилось? – Впрочем, понять не составляло труда. Нэнси прочла все фантазии в газетах, включая вымысел Лео о ее сексуальных домогательствах и расхаживании по дому в костюме Евы. – Опомнись, Тони! Дети прожили с нами около трех лет. Разве это им как-то повредило? Разве я сделала хоть что-то дурное? Каких выходок она ждет от меня теперь? Неужели что-то изменилось?
– Конечно. Я больше с тобой не живу, поэтому она не видит повода, зачем им с тобой оставаться. Они смогут тебя навещать, когда я буду поблизости. – Он едва не поперхнулся: позиция Нэнси поражала даже его. – Но она против, чтобы они у тебя жили.
– Значит, мы говорим о праве посещения? – Неужели дело зашло так далеко? Еще минута – и речь зайдет об условиях развода. Но это можно обсуждать только в присутствии адвокатов...
– Еще нет, но дойдет и до этого, – отозвался Тони. До этого, а также до многого другого, в частности до дома в Малибу, который она купила на свои деньги уже после замужества с Тони, но который он очень любил. Ведь домом пользуется только он. У нее на это никогда не находится времени. – В данный момент речь о Вайоминге.
Таня надолго смолкла; за окном становилось все темнее. Итак, Нэнси не желает, чтобы Таня везла пасынков и падчерицу в Вайоминг.
– Может быть, это можно обговорить? – спросила она разочарованно. Планировалась веселая поездка, которую она предвкушала уже много месяцев. Но теперь все пошло наперекосяк. Тони ее бросил, детей не отпускает от себя их мать. – Пойми, Тони, там так хорошо! Все повторяют в один голос, что место просто сказочное. Детям понравится.
Сам он с самого начала не собирался туда ехать. У нее тоже были прежде сомнения. Однако она уже забронировала на две недели трехкомнатный домик.
– Что же мне делать с заказом?
– Отменить. Тебе вернут деньги?
– Нет. Но дело не в этом. Мне хотелось устроить с детьми что-то новенькое, особенное.
– Ничего не могу поделать, Тан, – ответил Тони смущенно. Вся эта история доставляла всем одни неудобства. Он знал, как она жаждала этой поездки, и ему действительно было совестно, тем более что он ее бросил. – Нэнси категорически против. Я сделал все, что смог, но не переубедил ее. Возьми с собой подруг. Скажем, Мэри Стюарт.
– Спасибо за совет. – В данный момент ее волновали более серьезные проблемы. – Мне необходимо знать, на каком я свете. Мне будет разрешено с ними видеться? – Ей хотелось услышать об этом только от него. Какое они имеют право так с ней поступать? Уже задавая этот вопрос, она чувствовала, как у нее глаза наполняются слезами.