— Вот-вот. Мы проверили адрес, по которому якобы был прописан Дьяков. Так вот, там явно кто-то успел побывать до нас. Квартиру снимали молодые люди, представившиеся сотрудниками фирмы. Хозяину платили вовремя и даже раньше установленного. В квартире явно был офис, еще видны места проложенных проводов от факсов, компьютеров, различной мебели. По свидетельству соседей, все вывозилось вчера ночью, очень спешно, но тихо.
— Значит, и там они нас опередили.
— Не совсем. Нам было интересно, кому поступали документы этой фирмы. Кто ставил визу на прохождение грузов для «Монотекса». И здесь мы вышли на очень интересный факт.
Юдин нахмурился. Дело об убийстве рецидивиста Дьякова становилось все более громким.
— Так вот, фирма трижды представляла документы в таможенную службу. И каждый раз их грузы проходили без задержки, кроме последнего случая, когда груз был почему-то задержан.
— Его задержала таможня?
— В том-то и дело, что нет. Он не прошел регистрацию. Его просто не стали предъявлять таможне, а увезли обратно без объяснения причин. Но самое интересное не это. Все документы «Монотекса» всегда подписывал один человек, который лично курировал эту фирму. Это бывший заместитель председателя таможенного комитета Леонтьев.
— Что значит «курировал»? — не понял Юдин.
— На всех документах «Монотекса» его подпись. Он лично давал указания о пропуске грузов этой фирмы, которые обычно оформлялись даже без должного таможенного досмотра.
— А почему бывший?
— Он застрелился. Как раз через несколько дней после того, как груз фирмы не был доставлен на таможню. Это было примерно полгода назад. Какое интересное совпадение, ты не находишь?
— Груз не стали предъявлять таможне, а он застрелился? — медленно спросил ошеломленный Юдин.
— Вот именно. Похороны были громкие. Весь город там был. Кстати, наши сотрудники считают, что это было не совсем самоубийство. По версии наших следователей, ему вполне могли и помочь. Следствие по этому делу еще не закрыто. Дело в том, что он застрелился не из своего пистолета. И в отсутствие своей секретарши, которую вызвали в другое крыло здания по незначительному вопросу. Согласись, это достаточно подозрительно.
— Вы считаете, что Леонтьев был связан с фирмой «Монотекс»?
— Вот документы, — кивнул на лежавшие перед ними папки Самойлов, — ты можешь сам все изучить. И если хочешь, я позову нашего сотрудника, который давно занимается таможенным комитетом. Он расскажет много интересного.
Виктор посмотрел на папки еще раз.
— Кажется, Дьякова убили вовремя, — сказал он, — иначе этот тип мог многое рассказать.
Профессор Бескудников приехал через час. Он был маленького роста, в тяжелых больших очках, седоволосый, всклокоченный, словом, полностью соответствовал виду настоящего ученого, немного не от мира сего. Поздоровавшись с сидевшими в его приемной людьми, он уже входил в свой кабинет, когда вскочившая при его появлении секретарша запричитала:
— Это к вам, Илья Сергеевич. Они иностранцы, приехали по обмену.
— Да? — обернулся Бескудников. — Очень приятно. Проходите в мой кабинет, господа. Очень сожалею, что заставил вас ждать.
— Ничего, вы же не знали о нашем приезде, — улыбнулся Дронго, входя следом за профессором.
В кабинете царил такой же творческий беспорядок, как и в приемной. Книги были на столах и даже на полу. Бескудников вздохнул и остановился у вешалки, снимая плащ.
— Раздевайтесь, — предложил он, показывая на вешалку, — из какого вы института?
— Нет, — ответил Дронго, — мы не из института. Мы прилетели из Америки, это правда. Но ваша секретарша не поняла. На самом деле мы не врачи, мы журналисты.
— Журналисты?
— Из «Ньюсуик». Мы хотели бы немного поговорить с таким признанным авторитетом, как вы, — добавил Дронго, доставая блокнот и ручку.
К его удивлению, Сигрид сделала то же самое, вынимая из кармана блокнотик и небольшой диктофон из сумки, и он поощрительно кивнул ей. Очевидно, он все-таки недооценил ее подготовку. Она была совсем неплохим партнером.
— Вы очень хорошо говорите по-русски, — заметил Бескудников, — очевидно, пишете на наши темы?
— Да, — подтвердил Дронго, бросая быстрый взгляд на Сигрид, — нас интересуют именно ваши темы.
— Что-то конкретное? — спросил Бескудников, подойдя к двери и открывая ее.
— Наталья Георгиевна, сделайте нам, пожалуйста, чаек, будьте добры. Какие конкретно вопросы вас интересуют? — спросил, возвращаясь на свое место и усаживаясь напротив гостей.
— Мы интересуемся вопросами возможных судебных ошибок, — осторожно сказал Дронго, — в каких случаях ошибки экспертов влияют на вынесение приговора обвиняемым.
— Гм, — недоверчиво проворчал профессор, — очень интересная тема. А что именно вас интересует, какое-то конкретное дело?
— Нет, скорее специфика таких дел, — торопливо сказал Дронго.
Сидевшая рядом Сигрид все время молчала.
— Какая конкретно специфика? — спросил Бескудников. — Задавайте ваши вопросы.
— Вы работаете патологоанатомом уже больше тридцати лет? — спросил Дронго.
— Почти сорок, — улыбнулся профессор, — и кое-что в этом деле понимаю.
— Возможна ли ошибка в проведении экспертизы на предмет выявления алкоголя в теле погибшего?
— Практически нет. Там имеются очень четкие параметры, по которым можно все определить. Если человек пил до своей смерти, то это всегда можно установить.
— А если не пил?
— Тем более. Даже если потом будут вливать мертвецу алкоголь в рот, это все равно не поможет. Даже если сразу после смерти сделают укол. Не вдаваясь в специфические подробности, скажу, что там очень четкие показатели, понятные любому врачу.
— Таким образом, подделать наличие невозможно?
— После смерти нет. Исключено.
— А возможно ли по останкам тела установить какие-нибудь особенности смерти? Скажем, опять же наличие алкоголя при эксгумации трупа.
— Конечно, нет, — удивился профессор, — если тело достаточно долго пролежало в земле. Смотря сколько лет.
— Нет, вы меня не поняли. Сразу, через несколько месяцев после смерти.
— Если через несколько месяцев, то можно. Тело еще не разложилось окончательно, и все признаки налицо. Можно проверить и костный мозг, взять останки ткани. Словом, через несколько месяцев анализы еще можно проводить.