Киннелл слышал, что белобрысый уже поднялся по лестнице. С улицы доносился рев незаглушенного двигателя «гранд-ама».

Парень шел по коридору. Его сбитые каблуки поскрипывали по натертому паркету.

Киннелла как будто парализовало. Неимоверным усилием воли он скинул с себя оцепенение и бросился к двери, чтобы запереть ее, пока эта тварь не вошла. Но он поскользнулся на лужице мыльной воды и на этот раз не устоял на ногах. Он упал на спину и увидел, как распахнулась дверь. Увидел тяжелые мотоциклетные сапоги. Парень с картины неторопливо направился туда, где лежал Киннелл – голый и мокрый, с головой в мыльной пене. А на стене над кроватью висела картина, и на картине «Дорожный Ужас» стоял припаркованным у его дома, и дверца с водительской стороны была открыта.

И все переднее сиденье автомобиля было залито кровью. Кажется, мне придется выйти на улицу, подумал Киннелл и закрыл глаза.

Кусачие зубы

Рассматривая витрину, он словно вглядывался через грязное стекло в собственное детство – в те прекрасные годы от семи до четырнадцати, когда его восхищали такие вещи. Хоган нагнулся, не обращая внимания на завывание ветра снаружи и сухой стук песчинок о стекло. На витрине было полно всякой волшебной дряни, в основном корейского и тайваньского производства, но на мусор он не обращал внимания. Там были самые большие Кусачие Зубы, которые он когда-либо видел. Да еще с ножками – большими оранжевыми картонными ножками в белых пятнах. Действительно закачаешься.

Хоган взглянул на толстуху за прилавком. Она была в майке с надписью «НЕВАДА – СТРАНА ГОСПОДНЯ» (многие буквы скрывались в ложбинке между ее немыслимыми грудями) и джинсах, обтягивающих ее зад в полгектара. Она продавала пачку сигарет бледному подростку, длинные белесые волосы которого были стянуты на затылке в хвостик шнурком от кроссовок. Подросток с личиком неглупой лабораторной крысы расплачивался мелочью, старательно отсчитывая ее из потной ладони.

– Простите, мэм? – обратился Хоган.

Она бросила на него короткий взгляд, и тут открылась задняя дверь. Вошел худой мужчина, закрывавший рот и нос платком. Ворвавшийся следом ветер внес вихрь песчинок и принялся трясти красотку на календаре, кнопками прикрепленном к стене. Вошедший катил за собой тележку, на которой стояла одна поверх другой три проволочные клетки. На верху одной сидел тарантул. В двух нижних находились гремучие змеи. Они быстро сворачивались клубком и снова разворачивались, возбужденно постукивая своими кольцами.

– Закрой дверь, Скутер, ты что, в конюшне родился, – проворчала женщина за прилавком.

Он взглянул на нее красными, воспаленными от песка глазами:

– Подожди, женщина! Не видишь, у меня руки заняты? Глаза у тебя есть? Господи! – Он потянулся поверх тележки и захлопнул дверь. Песок, кружась, осыпался на пол, а он потащил тележку в подсобку, не переставая ворчать.

– Это последние? – спросила женщина.

– Все. Кроме Волка. – Он произносит «Во-ока». – Его я пристрою возле заправочных насосов.

– Ни в коме случае, – отрезала старуха. – Волк – наша звезда, если ты не забыл. Давай его сюда. По радио говорят, будет еще хуже, пока не станет лучше. Гораздо хуже.

– И кого ты думаешь обмануть? – Худой мужчина (муж, надо полагать), подбоченившись, смотрел на нее с какой-то усталой свирепостью, – Всего лишь паршивый миннесотский койот. Кто посмотрит, сразу разберется.

Ветер крепчал, постанывая в стропилах «Придорожного бакалейного и зоологического магазина Скутера», швыряя в окна пригоршни сухого песка. Действительно становилось хуже, и Хоган мог только надеяться, что сможет благополучно проехать. Он обещал Лите и Джеку вернуться домой к семи, максимум к восьми, а он был из тех, кто выполняет обещания.

– Займись им, – приказала громадина и раздраженно вернулась к подростку с крысиной мордочкой.

– Мэм? – снова спросил Хоган.

– Минуточку, сейчас, – недовольно сказала миссис Скутер. Она вела себя так, будто ее осаждала толпа покупателей, хотя, кроме Хогана и похожего на крысу мальчишки, в магазине никого не было.

– Десяти центов не хватает, паренек, – заметила она белобрысому, быстро окинув взглядом монеты на прилавке.

Мальчишка уставился на нее широко раскрытыми невинными глазами:

– Может, вы мне поверите в долг?

– Сомневаюсь, что папа римский курит «Мерит-100», но если бы и курил, я бы и ему не поверила.

Невинное выражение исчезло. Крысоподобный подросток какое-то время смотрел на нее с мрачным отвращением (что гораздо больше соответствовало его лицу, подумал Хоган), а потом принялся медленно рыться в карманах. «Убирайся отсюда, – сказал себе Хоган. – Ты никак не попадешь в Лос-Анджелес к восьми, если не будешь ехать, есть там буря или нет. Здесь такое место, где бывают только две скорости – медленная и нулевая. Заправился – и вон отсюда, выбирайся на шоссе, пока буря не разыгралась». Он готов бы уже последовать мудрому совету левого полушария, как вдруг снова взглянул на Кусачие Зубы в витрине, Кусачие Зубы на больших оранжевых картонных ножках. С белыми пятнышками! Убийственно. «Джеку они понравятся, – сказало правое полушарие. – И вправду, Билл, старина, если не Джеку, то тебе ведь они нравятся. Может, тебе где-то и попадутся Китовые Кусачие Зубы, чего не бывает, но такие, что ходят на больших оранжевых ножках? Вот тут уж я сомневаюсь».

Он прислушался к правому полушарию… и последовало все остальное. Мальчишка с косичкой все еще рылся в карманах; всякий раз, вынимая пустую руку, он делался все мрачнее. Хоган не любил курящих – его отец, выкуривавший по две пачки в день, умер от рака легких, – но он представил, сколько еще придется ждать.

– Эй! Пацан!

Подросток обернулся, и Хоган сунул ему двадцать пять центов.

– О! Спасибо, дядя!

– Не за что.

Парнишка завершил расчет с толстомясой миссис Скутер, сунул в один карман пачку, а в другой – пятнадцать центов сдачи. Он и не подумал вернуть сдачу Хогану, на что тот и не надеялся. Таких мальчиков и девочек в наше время уйма – они катятся, словно перекати-поле, по всем дорогам от океана до океана. Наверное, они были всегда, но Хогану нынешнее поколение казалось неприятным и слегка жутковатым, вроде гремучих змей, который Скутер сейчас принес в подсобку.

Змеи в убогих придорожных магазинчиках вроде этого не способны убить; яд у них сцеживают дважды в неделю и продают в больницы, чтобы делать лекарства. Это так же надежно, как алкаши, которые каждый вторник и четверг являются сдавать кровь. Но все равно змеи могут укусить, и очень больно, если подойти к ним слишком близко и разозлить. Такая же, подумал Хоган, и нынешняя шатающаяся по дорогам молодежь.