Спор произошел вот по какому поводу. Хаара толкала свою любимую теорию, что некрасивая женщина находится в более выгодном положении, чем красивая, потому что красивой не нужно развиваться. Достаточно отработать два-три жеста, капризно надуть губки, кокетливо поправить челку – и все проблемы решены. Поэтому мозг у красивых женщин находится в состоянии спячки и не развивается. Красоты же обычно на всю жизнь не хватает, поэтому рано или поздно всякая красивая окажется у разбитого корыта. Этот момент почему-то особенно вдохновлял Хаару, которая красавицей себя не считала.
– Все относительно, – лениво отозвалась Ламина.
– В каком смысле?
– Кто вообще определяет, что красиво, а что нет? Сейчас, например, долговязые в моде, а двести лет назад в моде были толстые… А ну как завтра снова скажут, что в моде толстые? Срочно, в авральном порядке? Представляю себе бедных манекенщиц, которые, плача кислыми слезами, вталкивают в себя сало с майонезом!
– А ты что думаешь? – Хаара подозрительно повернулась к молчавшей Ирке.
– Кто? Я? Ничего! – пугливо ответила та.
Ирке было все равно. Она ощущала себя собственницей самого большого счастья на земле, счастья по имени Матвей Багров, и была уверена, что он будет любить ее, даже если она упадет с десятого этажа в чан с кислотой.
Ирка совсем недавно появилась у Огненных Врат вместе с Мефодием и Багровым. С Эссиорхом они встретились на «Октябрьском Поле». Ирку хранитель довез на своем мотоцикле, посадив ее позади себя. Меф третьим не поместился и километра четыре пробежал за мотоциклом. Эссиорх не разгонялся, и поэтому на перекрестках и светофорах Буслаев даже несколько опережал его, очень этому радуясь. Багров поехал на троллейбусе. Не потому, что не умел бегать, а просто не желал делать то же самое, что и Меф, чтобы не подумали, что он ему подражает.
Со стороны это выглядело примерно так. Меф несся вдоль ограды военного госпиталя, высоко, как олень, подкидывая колени. Ирка подпрыгивала на седле, ощущая под собой рокот могучего мотоциклетного зверя, а Багров независимо маячил отрешенным лицом в заднем стекле троллейбуса.
Теперь все они стояли под металлической аркой от сломанных детских качелей и смотрели туда, где несколько дней назад лежало тело Таамаг. Тела там давно не было, зато на ковре тополиного пуха стояла корзина с алыми маками – любимыми цветами валькирии каменного копья. Ирка вообще не могла припомнить, чтобы Таамаг с особой теплотой относилась к цветам, однако Бэтла с Гелатой утверждали, что маки она любила.
Давно замечено, что после смерти человека всегда выплывают подробности и мелкие детали укрупняются. Смерть становится чертой, подводящей окончательную сумму. Временное и незначительное становится вечным и значительным, принимая характер свершившегося.
Издали окликнув их, подошла Радулга вместе со своим новым оруженосцем – тощим парнем продуманного недотепного вида. Обычно такими бывают системные администраторы, интернетчики и продавцы компьютерного железа. Он имел крошечные усики и задиристую бородку. Пуговицами к его жилету служили три флэшки.
Звали его скромно и коротко – Алик. Он был совершенно не похож на прочих оруженосцев Радулги – те были резкие, агрессивные атлеты, а этот даже компьютерную мышь предпочитал таскать за провод, чтобы случайно не накачать мышцы.
«Почему именно он?» – думала Ирка.
Еще больше ее удивляло, что Алик согласился. А ведь он не мог не знать об опасностях, которые грозили ему и его хозяйке. Перед поступлением на службу полагалось рассказать новому оруженосцу обо всем. Иначе оруженосцами не становились.
Хаара разглядывала Алика минуты две, постепенно желтея лицом. Потом шепотом сказала:
– У него шнурки не завязаны!
– Ну и что? – мрачно поинтересовалась Радулга.
– Болтаются!
– А тебе-то что?
– Да ничего ты не понимаешь! Меня всю трясет!
На Хаару, которую трясло от чужих шнурков, все посмотрели с осторожностью.
Эссиорх подошел к будке и провел пальцами по щербатому кирпичу.
– Типичная трансформаторная будка. Интересно, а когда они материализуются где-нибудь посреди океана, они такие же? Или маскируются под хижину из пальмовых листьев?
– Они? – переспросил внимательный к мелочам Мефодий. Ему показалось странным, что единственная будка стала вдруг во множественном числе.
– Огненные Врата. С этого дня вы будете их охранять вместе с валькириями. За этими воротами – вечность.
Буслаев с сомнением посмотрел на железные створки со следами баллончика. С его точки зрения, внутри могли находиться только гудящие трансформаторы. Он даже поднес к воротам ухо, однако гула трансформаторов не услышал. Равно как, впрочем, и зова вечности.
– Я не могу ничего охранять! У меня экзамены! – заявил Меф.
– За тебя Прасковья рефераты пишет! – задиристо сказал Багров, слышавший об этом от самого Буслаева.
– Что есть реферат? Форма культурного взаимообмана, устраивающая и преподавателя, и учащегося. Один притворяется, что чему-то научил, другой – что чему-то научился, – бодро сказал Меф.
Эссиорх улыбнулся. Он отлично знал Мефа, как знал и то, что Врата тот охранять будет, только немного поломается.
– Сегодня четверг. Огненные Врата исчезнут не позднее понедельника. Продержаться надо четыре дня.
Обещав приехать вечером, Эссиорх сел на мотоцикл и умчался. Остальные остались. Так как Фулона отдыхала после сдвоенного дежурства, все долго и занудно спорили, где устроить посты. Багров заявлял, что готов охранять трансформаторную будку один и круглосуточно, но при условии, что Меф не подойдет к ней на два километра.
– Ты не подскажешь: какая первая гласная в слове «болван»? «А» или «о»? Мне для кроссворда надо! – вежливо отвечал Буслаев.
Ирка, полная благородства, была готова на все. Всех подменять. Брать на себя самую тяжелую работу. От Трехкопейной девы с ее благородством отмахивались, так как это всех путало. К тому же не спать четыре дня невозможно.
Меф тоже готов был на все, но, как оказалось, кроме пятницы и понедельника, когда у него были зачеты. Это опять же ломало все схемы. Первой потеряла терпение Хаара.
– Я, конечно, понимаю, что коллектив – это сообщество людей, собравшихся вместе с целью ни о чем не договориться! – заявила она. – С вами каши не сваришь! Пойду осмотрюсь!
Она повернулась и, держа наготове копье, направилась к гаражам. Радулга присела на корточки рядом с тем местом, где недавно лежал ее мертвый оруженосец. Алик вопросительно посмотрел на нее. Радулга кивнула.
Вован ушел в машину. Он уже две недели пытался переустановить сигнализацию и безнадежно путался в десятках мелких проводков. Ламина воспользовалась отсутствием Хаары и, шепнув, что скоро вернется, умчалась в магазин. Пожалуй, после Бэтлы она была самая «шоколадозависимая» валькирия. С той только разницей, что Бэтла одновременно являлась и «колбасозависимой», и «кофезависимой», и «сметано-с-сахаром зависимой», и вообще имела целый букет пищевых слабостей.