Он уставился на нее с непонимающим видом.
— Почему же она не позвонила никому из своих детей? — спросила Инес.
Томас криво улыбнулся и сказал:
— Возможно, она и звонила. Большинство из них в данный момент находятся здесь, и она просто не дозвонилась.
— До Бастьена она бы дозвонилась, — тихо заметила Инес. — Ведь он получил сообщение Мартины.
— Ну... — Томас нахмурился, затем пожал плечами и сказал: — Она звонила Мартине. С ней все должно быть в порядке.
— Томас... — Инес замешкалась, не желая быть гонцом, который приносит плохие вести, потом вздохнула и продолжила: — Блонди работал на кого-то, кто готов убить, лишь бы не позволить нам отыскать ее и нарушить его планы.
— Да, я знаю. Но ведь он мертв, — заметил Томас. — Он не может причинить ей вреда.
«Но тот, на кого он работал, жив», — подумала Инес, но не решилась сказать это Томасу. Он, по-видимому, испытывает радость, веря, что с его тетей все в порядке, и Инес не хотелось его волновать, ведь все может закончиться благополучно.
— Инес!..
Решив на время забыть о своих тревогах и опасениях, она посмотрела на него и, заметив, что на его лице вновь появилось мрачное выражение, спросила:
— Что теперь?
— Терри сказала мне, что когда ты сидела в кофейне, то думала о том, что, возможно, нам следует отложить твое обращение до того, как мы найдем Маргарет, — вдруг заявил он. — Она думает, что ты расстроена, поскольку я слишком поторопился с этим.
Инес удивленно подняла брови. Казалось, это было так давно, но она все же вспомнила, что действительно думала об этом. Но эта мысль лишь промелькнула у нее, и она была вызвана страхом предстоящей боли. Очевидно, она транслировала свои мысли в тот момент, поскольку Терри заявляла, что пока еще не может проникать в сознание. Но Инес совершенно забыла об этом, а вот Терри помнила и беспокоилась и поделилась своими опасениями с Томасом.
— Инес, мне очень жаль, — сказал Томас. — У меня не было выбора. Ты умирала, и, кроме того, ты ведь согласилась на обращение накануне вечером. Разве я не прав? — Он нахмурился и пробормотал: — Конечно, это произошло сразу после того, как ты едва не утонула, и, возможно, ты не отдавала себе отчета в том, что происходит в тот момент. Любишь ли ты меня? Ты и на этот мой вопрос кивнула, но... — Он поднял голову и произнес с торжественно-серьезным видом: — Мне жаль, если ты расстроена по поводу обращения, но я не сожалею, что поторопился. Я не знаю, любишь ли ты меня, Инес, но я тебя люблю. Ты очень умная, милая, и в тебе есть сила, какой я не видел ни в одной женщине. В течение целой недели ты делала все, что было необходимо, чтобы помочь найти Маргарет, и ты не жаловалась, не позволяла страху остановить тебя, даже согласилась стать приманкой в ловушке. — Он хмуро посмотрел на нее и признался: — Хотя должен сказать, я считал, что это было совершенно неразумно. Я даже рассердился, что ты позволила подвергнуть себя такой опасности.
— Мне кажется, что ты и сейчас продолжаешь на меня сердиться, — сказала Инес.
— Я люблю тебя, Инес. Мне тяжело было видеть тебя в таком уязвимом положении, — сказал Томас и быстро добавил: — Как бы то ни было, я не жалею, что совершил обращение. Даже если ты решишь оставить меня, я не буду жалеть о своем поступке. Я понимаю, что мы знаем друг друга не так давно, и, возможно, тебе необходимо время, чтобы лучше узнать меня. И я готов дать тебе это время. Я...
— Томас, — прервала его Инес, — через десять часов будет неделя, как мы знакомы.
— Но ведь мы встречались несколько месяцев назад, - возразил Томас.
Она с улыбкой продолжила:
— Я всегда принимаю решения очень медленно и обдуманно.
— Уверен, что на работе тебе приходилось принимать мгновенные решения, когда ситуация была критической.
— События, происходившие после нашей встречи, были далеко не идеальными: поиски, нападения, переживания за Маргарет...
— Инес, — озабоченно прервал он ее.
— Это был период давления и стресса. Образно выражаясь, мы жили в скороварке с момента твоего приезда.
— Да, но...
— В течение этой недели я видела тебя обеспокоенным, разъяренным, сердитым, усталым...
— Инес, — вновь попытался вставить словечко Томас.
— И несмотря на все это, — продолжила она, — ты заставлял меня смеяться, и за всю эту неделю я испытала больше радости, чем за всю свою жизнь. Ты ободрял меня и поддерживал, ты был любящим и заботливым, внимательным и милым по отношению ко мне.
— Если не считать того эпизода в переулке, в Амстердаме, — виновато заметил он. — И мне искренне жаль, что я так грубо приставал к тебе. Я бы ничего подобного не сделал, если бы не...
— Томас, — прервала его Инес, — я пытаюсь сказать, что люблю тебя.
— Это правда? — спросил Томас и расплылся в улыбке. — Так почему же ты сказала Терри, что хочешь отложить обращение?
— Дело было не в тебе, а в той боли, с которой связано обращение, — ответила она, поморщившись, и затем призналась: — Я не люблю боль, Томас. Я имею в виду, что это у меня настоящая фобия. Всю свою жизнь я избегала любых ситуаций, которые могли быть связаны с болью. Моему дантисту даже приходится давать мне наркоз, чтобы запломбировать зуб. — Инес пожала плечами. — Я, вероятно, тянула бы с обращением, сколько могла, но ты вынужден был пойти на это, чтобы спасти мне жизнь. По правде говоря, Блонди, возможно, оказал нам обоим услугу, ускорив события, которые вынудили тебя поторопиться с моим обращением.
— Ускорив события? — повторил он, шагнул к ней, обнял ее за талию и уткнулся носом ей в шею, а затем пробормотал: — Мне так нравится, когда ты используешь книжные слова.
Инес хихикнула, обняла его за плечи и напомнила:
— В прошлый раз ты сказал, что тебе нравится, когда я неприлично выражаюсь.
— Так оно и есть, — заверил Томас, подхватывая ее на руки, и добавил: — Мне также нравится, когда ты отчитываешь меня по-португальски. Думаю, мне просто нравится слышать, как ты говоришь, нравится слушать твой голос.
Инес лукаво улыбнулась, когда он понес ее к кровати.
— И это здорово, потому что тебе придется слушать меня очень долго.
— Это звучит как угроза, — весело произнес Томас, ставя ее на ноги возле кровати. — Но, поверь мне, это не так. Я с удовольствием проведу несколько столетий, слушая, как твой голос заполняет тишину.
— Ты такой милый, — прошептала Инес, погладив его по щеке, и посмотрела на дверь, когда до них донесся приглушенный звук закрываемой двери в ванную. — Мы должны спуститься вниз, чтобы присоединиться костальным.
— Мы ничего не должны. Обращение — процесс болезненный и травматический. Твоему телу многое пришлось претерпеть, и ты нуждаешься в отдыхе, — сказал Томас, развязывая поясок ее халата.