Но разве подобное поведение не сродни эгоизму?
В этом-то и вся ирония, подумал Джереми. В конце концов, заводить детей — не такая уж насущная необходимость. Обычно появление ребенка связано с двумя проблемами: во-первых, это логичный шаг во взаимоотношениях пары, а во-вторых, желание создать миниатюрную копию себя. Ты так уникален, что просто уму непостижимо, как это мир умудряется обходиться тобой в единственном экземпляре. А дальше? Все жертвы, которые завершаются «Лигой плюща»? Джереми был уверен: пятилетний ребенок знает о колледже лишь то, что это почему-то важно маме и папе. Иными словами, большинство родителей пытаются создать не просто копию себя, но улучшенную копию. Никто не хочет тридцать лет спустя сказать на вечеринке что-нибудь вроде: «О, Джимми просто молодец, его освободили из тюрьмы досрочно, и он уже почти бросил наркотики». Нет, все хотят сообщить: «Мой Эмметт, он не только стал мультимиллионером, но еще и защитил диссертацию по микробиологии, а в „Нью-Йорк таймс“ недавно написали, что благодаря его последним исследованиям, кажется, найдено лекарство от рака».
Конечно, вышеперечисленное никоим образом не относилось к Лекси и Джереми, и он раздувался от гордости при мысли об этом. Они не были типичными родителями по той простой причине, что зачатие произошло незапланированно. Когда это случилось, никто из них не думал ни о ребенке, ни о следующем шаге в отношениях, поскольку у них еще не было отношений как таковых. Нет, их ребенок вырастет в атмосфере красоты и нежности, он не будет знать эгоизма. Следовательно, они с Лекси лучше других родителей. Джереми подумал, что это окажет неоценимую помощь ребенку, когда речь зайдет о поступлении в Гарвард.
— Ты в порядке? — спросила Лекси. — Молчишь с тех пор, как мы уехали из «Гербса»…
Было уже почти десять вечера. Лекси и Джереми сидели у нее дома — в маленьком старом бунгало, окна которого выходили на сосновый бор. Джереми видел, как за стеклом макушки деревьев качаются от ветра; в лунном свете иглы отливали серебром. Лекси пристроилась у него под мышкой. На столе мерцала свеча и стояла тарелка всякой снеди, которую приготовила для них Дорис.
— Я думал о ребенке, — признался Джереми.
— Правда? — Лекси склонила голову набок.
— Да. А что, ты сомневаешься, что я способен думать о ребенке?
— Нет-нет. Просто мне показалось, ты слегка отключился, пока мы с Дорис болтали. О чем ты думал?
Он притянул ее ближе и задумался, как бы обойти при ответе слово «эгоизм».
— Думал о том, как повезло нашему ребенку, что у него такая мать.
Лекси улыбнулась, а потом взглянула ему в лицо.
— Надеюсь, у нашей дочери будут такие же ямочки на щеках.
— Тебе нравятся мои ямочки?
— Я их обожаю. Но хорошо бы, чтобы при этом у нее были мои глаза.
— А что не так с моими глазами?
— С твоими глазами все в порядке…
—…но твои красивее, да? Между прочим, мама в восторге от моих глаз.
— Я тоже. Они такие соблазнительные. Но я не хочу, чтобы у нашей дочери были соблазнительные глаза, она еще крошка.
Джереми засмеялся:
— Что еще?
Лекси задумчиво взглянула на него.
— Я хочу, чтобы у нее были мои волосы. Мой нос. И подбородок. — Она заправила прядку за ухо. — И мой лоб.
— Лоб?
Она кивнула.
— У тебя складочка между бровями.
Джереми машинально поднес палец ко лбу, как будто никогда прежде этого не замечал.
— Это оттого, что я хмурюсь, когда задумываюсь. — Он продемонстрировал, как именно. — Видишь? Я сосредоточен. Или ты не хочешь, чтобы наша дочь думала?
— А ты хочешь, чтобы у нашей дочери были морщины?
— Ну… нет. Значит, кроме ямочек, во мне нет ничего хорошего?
— Пускай у нее будут твои уши.
— Уши? Да кто обращает на них внимание?
— Я считаю, что у тебя очаровательные уши.
— Правда?
— Идеальные. Возможно, самые замечательные уши на свете. Вокруг только и разговору, какие у тебя чудесные уши.
Джереми расхохотался.
— Ну хорошо, мои уши и ямочки, твои глаза, нос, подбородок и лоб. Что-нибудь еще?
— Может, хватит? Я бы еще пожелала, чтобы у нашей дочери были мои ноги, но мне страшно подумать, что ты скажешь. Ты сегодня такой чувствительный…
— Вовсе нет. Но думается, от меня можно унаследовать нечто большее, чем уши и ямочки на щеках. А мои ноги… если хочешь знать, они многим вскружили голову.
Лекси хихикнула.
— Ладно, ладно, ты прав. А какие у тебя планы насчет свадьбы?
— Меняешь тему?
— Нам, так или иначе, придется об этом поговорить. Уверена, ты захочешь внести свою лепту.
— Я бы предпочел предоставить все это дело тебе.
— Может, устроим свадьбу возле маяка? Там, где коттедж?
— Я помню.
Джереми знал, что она имеет в виду маяк на мысе Гаттерас, где поженились ее родители.
— Это государственный парк, поэтому потребуется разрешение. Назначим свадьбу на конец весны или начало лета? Не хочу, чтобы на фотографиях был виден мой живот.
— В этом есть определенный смысл. Ты не хочешь, чтобы люди знали, что ты беременна. «Что они скажут?»
Лекси засмеялась:
— Значит, у тебя нет никаких планов?
— В общем, нет. Есть кое-какие планы по поводу мальчишника, но это совсем другое…
Она игриво ткнула его в живот.
— Смотри у меня!..
Успокоившись, Лекси сказала:
— Я рада, что ты здесь.
— Я тоже.
— И когда мы займемся покупкой дома?
Эти внезапные смены тем и интонации в разговоре неизменно напоминали Джереми о том, что вся его жизнь круто изменилась.
— Что-что?
— Нам нужно будет присмотреть дом, как ты понимаешь.
— А я думал, мы останемся жить здесь.
— Здесь? Здесь же нет места. Где, например, ты будешь работать?
— В спальне. — Джереми пожал плечами.
— А девочка? Где она будет спать?
Ах да, ребенок. Просто удивительно, что он на секунду об этом забыл.
— А у тебя есть какие-то предпочтения?
— Я бы предпочла дом с видом на море, если ты не против.
— На море — это здорово.
Лекси мечтательно продолжала:
— Хочу, чтобы там была большая веранда. Пусть у нас будет уютный дом, с просторными комнатами и окнами, в которые светит солнце. И с железной крышей. Ты не жил на свете, если ни разу не слышал, как дождь стучит по крыше. Это самый романтический звук на свете.