Лекси могла говорить что угодно про прелестный пейзаж и соседей, которые для нее как родные. Видимо, следовало этого ожидать. Будучи единственным ребенком и вдобавок сиротой, Лекси в отличие от Джереми не знала, что такое большая семья, и иногда ему хотелось сказать, что она понятия не имеет, о чем говорит. Большинство людей в Бун-Крике были любезны и дружелюбны, но Джереми начал подозревать, что это всего лишь притворство. Под маской доброжелательного интереса таилось любопытство, секреты и махинации, точь-в-точь как и везде, но люди пытались их скрывать. Например, Дорис. Когда он задавал вопросы, Дорис и Лекси обменивались тайными знаками, и все для того, чтобы держать его в неведении. Или мэр Геркин. Вместо того чтобы просто помочь ему с разрешением, он повел собственную игру. В пользу ньюйоркцев можно кое-что сказать, подумал Джереми. Когда они злятся, то не скрывают этого и не пытаются подсластить пилюлю, особенно если речь идет о семье. Люди просто говорят то, что думают.
Жаль, что Лекси не похожа на них. Катаясь по городу, Джереми никак не мог понять, сердится он или успокаивается, не знал, ехать ли ему обратно к невесте, чтобы поговорить, или разбираться во всем самостоятельно. Очевидно, она что-то скрывает, но что? Невзирая на гнев и очевидные улики, Джереми не в силах был поверить, что у Лекси тайная интрижка с Родни. Если только она не водит его за нос (что маловероятно), сама мысль об этом нелепа. Но что-то изменилось между ними, а Лекси не решалась это обсудить. И еще письмо…
Джереми покачал головой. Сделав третий круг, он выбрался за город и ехал несколько минут, затем повернул и вскоре остановился перед кладбищем Седар-Крик — местом, где появлялись таинственные огни, которые некогда привели его сюда.
Здесь он впервые увидел Лекси. Прибыв в Бун-Крик, он пришел на кладбище, чтобы сделать несколько фотографий, — Джереми до сих пор отчетливо помнил, как она внезапно появилась перед ним той ночью. Помнил, как она двигалась и как ветер трепал ее волосы. Именно на кладбище Лекси рассказала ему о ночных кошмарах, которые мучили ее в детстве.
Выйдя из машины, Джереми поразился, как обыденно выглядит это место без тумана. В ту ночь, когда он впервые увидел загадочные огни, окутанное туманом кладбище казалось затерянным во времени, потусторонним местом. Сегодня, в ярком свете луны, Джереми различал отдельные надгробия и даже сумел разглядеть тропинку, по которой он некогда шел, пытаясь запечатлеть огни на пленку.
Он миновал кованые железные ворота. Тишину нарушало только поскрипывание гравия под ногами. Джереми не был здесь со времен своего возвращения в Бун-Крик; пробираясь мимо полуразрушенных надгробий, он думал о Лекси.
Она сказала ему правду? Отчасти. Призналась бы сама, где была? Возможно. Имел ли он право сердиться? Да.
Впрочем, Джереми не хотелось с ней спорить. И ему не понравилось то, как Лекси смотрела на него, поняв, что он за ней следил. Он признал, что слежка неприятна ему самому. По правде говоря, Джереми жалел о том, что вообще застал Родни и Лекси на набережной. Случай сделал его подозрительным. Он напомнил себе, что нет никаких причин ревновать. Да, она отправилась повидать Родни, но ведь Рейчел исчезла, и, без сомнения, помощник шерифа был тем человеком, с которым следовало поговорить.
Но письмо…
Он не хотел думать о нем.
Джереми вдруг показалось, что вокруг посветлело. Конечно, это невозможно — призрачные огни появлялись только в туманные ночи, — но он протер глаза и убедился, что ему не мерещится. На кладбище действительно стало светлее. Джереми прищурился в замешательстве и услышал звук мотора, а потом оглянулся и увидел свет фар. Джереми задумался, кто может ехать сюда, и с удивлением заметил, что автомобиль остановился.
Невзирая на темноту, он узнал машину мэра Геркина; в следующее мгновение из нее появилась смутная фигура.
— Джереми Марш! — позвал мэр. — Ты здесь?
Джереми кашлянул. Он не знал, отвечать или нет, а потом сообразил, что машина все равно его выдала.
— Да, господин мэр, я здесь.
— Где? Тебя не видно.
— Я возле большого дерева.
Мэр двинулся к нему, одновременно продолжая говорить:
— А тебя действительно тянет в странные места, Джереми, вот что я скажу. Хотя, наверное, мне не следовало бы удивляться, я ведь знаю, как ты связан с Седар-Криком. И все-таки я мог бы назвать десяток мест получше, куда человек может пойти, когда хочет побыть один. То есть преступника всегда тянет на место преступления, э?
Он подошел к Джереми. Даже в темноте тот разглядел, что мэр одет в красные нейлоновые штаны, фиолетовую рубашку и желтый спортивный пиджак. Геркин смахивал на расписное пасхальное яйцо.
— А что вы здесь делаете, господин мэр?
— Разумеется, приехал, чтобы поговорить с тобой.
— Об астронавте? Я оставил вам сообщение…
— Нет, конечно, не об этом. Сообщение я получил, так что можешь не беспокоиться. У меня не было сомнений, что ты не подведешь, ты ведь знаменитость и все такое. Дело в том, что я работал у себя в офисе, приводил в порядок бумаги и вдруг увидел, как ты промчался мимо. Я помахал, но ты, наверное, не заметил, и я спросил себя: интересно, куда это Джереми Марш так торопится?
Джереми вскинул руку, пытаясь его остановить.
— Господин мэр, я не в настроении…
Мэр продолжал, как будто не слыша:
— Разумеется, ничего такого я не подумал. По крайней мере сначала. Но потом ты проехал мимо во второй раз и в третий, и я решил, что, возможно, тебе хочется с кем-нибудь поговорить. Тогда я сказал себе: куда, интересно, он поехал, и… — Мэр сделал паузу для пущего эффекта и хлопнул себя по бедрам. — И тут меня осенило. Конечно, Джереми Марш едет на кладбище!
Джереми уставился на него.
— С чего вы взяли, что я еду на кладбище?
Мэр довольно улыбнулся, но вместо прямого ответа указал на роскошную магнолию, которая росла в центре кладбища.
— Видишь это дерево, Джереми?
Тот проследил направление его взгляда. Магнолия, со скрюченными корнями и раскидистой кроной, росла тут, должно быть, не меньше ста лет.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе его историю?
— Нет, но…
— Эту магнолию посадил Колман Толлс, один из самых уважаемых жителей города, незадолго до войны с Севером. Он продавал корм для скота и держал бакалею, а еще у него была самая красивая жена в округе. Ее звали Патриция. Ее единственный портрет сгорел во время пожара в библиотеке. Мой отец клялся, что порой приходил туда специально ради того, чтобы взглянуть на него.
Джереми нетерпеливо покачал головой.
— Господин мэр…
— Дай мне закончить. Полагаю, это прольет некоторый свет на твою проблему.
— Какую проблему?
— Которая у тебя с Лекси. На твоем месте я бы тоже не пришел в восторг, если бы выяснил, что она проводит время с другим.