— Лекси сказала, ты начат писать, — заметила Дорис.
— Да, — ответил он. — И на прошлой неделе уже написал несколько заметок.
— Планируешь какие-нибудь крупные статьи?
— Да. Впрочем, придется подумать. Не знаю, что скажет Лекси, если я уеду на две-три недели. Хотя есть одна статья, которую я вполне мог бы написать дома. Она не похожа на историю Клоузена, но мысль достаточно интересная.
— Поздравляю, — сказала Дорис. — Рада за тебя.
— Я тоже, — ответил Джереми, и она засмеялась.
— Слышала, вы хотите назвать ребенка Клэр.
— Да.
— Мне всегда нравилось это имя, — негромко произнесла Дорис. Наступила тишина, и Джереми понял, что она вспоминает дочь. — Ты бы видел ее, когда она появилась на свет. У нее была целая грива черных как смоль волос. А как она вопила! Я сразу поняла, что за ней нужен глаз да глаз. Она с самого рождения не давала нам покоя.
— Неужели? — спросил Джереми. — Глядя на Лекси, я бы предположил, что ее мать была просто ангелом.
Дорис засмеялась:
— Издеваешься? Клэр была славным ребенком, это уж точно, но испытывала мое терпение не на шутку. В третьем классе ее отослали из школы домой за то, что на перемене она целовала всех мальчишек. Один из них даже расплакался. Мы посадили ее под замок до вечера, приказали убраться в комнате и прожужжали все уши, объясняя, что так вести себя неприлично. На следующий день она сделала то же самое. Когда мы забирали ее, то прямо не знали, как быть. А она честно сказала, что ей нравится целоваться, даже если за это сажают под арест.
Джереми засмеялся:
— Лекси знает?
— Понятия не имею. Бог весть почему я сама вдруг вспомнила. Дети меняют твою жизнь, как ничто другое. Это самое трудное и самое прекрасное, что может быть на свете.
— Не могу дождаться, — сказал Джереми. — Я готов.
— Правда? Ты, кажется, испуган.
— Нет, — солгал он.
— Хм… Можно взять тебя за руку?
В последний раз, когда она это проделала, у Джереми возникло странное ощущение, что Дорис читает его мысли. Пусть даже он не верил, что такое возможно.
— Не надо, — сказал он. Дорис улыбнулась:
— Ничего удивительного в том, что ты немного нервничаешь. И боишься. Это огромная ответственность. Но все будет в порядке.
Джереми кивнул и подумал, что через полчаса сам в этом убедится.
Когда Лекси ввели лекарство, боль прекратилась; ей приходилось смотреть на монитор, чтобы убедиться, что схватки по-прежнему продолжаются. Через двадцать минут матка раскрылась на восемь сантиментов. Как только она раскроется на десять, начнется веселье. Сердце у ребенка билось нормально.
Поскольку Лекси не испытывала боли, настроение у нее заметно улучшилось.
— Мне хорошо, — нараспев сказала она.
— Ты говоришь так, будто выпила бутылку пива.
— Да, похоже, — подтвердила Лекси. — Теперь гораздо лучше, чем раньше. Какое хорошее лекарство. Неужели кто-то предпочитает рожать естественным путем? Ведь схватки — это больно.
— Вот и я так думаю. Принести тебе еще льда?
— Нет. Все отлично.
— Ты выглядишь лучше.
— И ты не так уж плох.
— Не забывай, с утра я помылся.
— Помню, — сказала Лекси. — Поверить не могу, что ты это сделал.
— Мне хотелось хорошо смотреться на фотографиях.
— Я всем расскажу.
— Просто покажи им фото.
— Нет, черт возьми, я расскажу о том, как ты тянул время, пока я корчилась в агонии.
— Ты болтала по телефону с Дорис, а не корчилась.
— Я корчилась мысленно, — возразила она. — Просто не показывала этого, потому что я сильная.
— И красивая. Не забывай.
— Да, ты прав. Тебе повезло.
— Конечно, — сказал Джереми, беря ее за руку. — Я люблю тебя.
— И я тебя.
Пора.
В палату торопливо вошли медсестры. Вслед за ними появился врач и тоже исследовал матку Лекси. Потом, подавшись вперед на своем табурете, он объяснил, что именно сейчас будет. Он прикажет ей тужиться, когда начнутся схватки. Потребуется проделать это два-три раза, чтобы вытолкнуть ребенка. В промежутке она должна собираться с силами. Лекси и Джереми ловили каждое слово.
— Правда, проблема с перетяжкой остается по-прежнему, — сказал врач. — Но сердечный ритм стабильный, поэтому ничего необычного при родах я не ожидаю. Сомневаюсь, что перетяжка примкнула к пуповине, поскольку девочка, видимо, не испытывает никаких неудобств. Конечно, есть шанс, что в последнюю минуту перетяжка каким-то образом обовьется вокруг пуповины, но тогда уж нам ничего не останется, кроме как побыстрее извлечь ребенка, и я к этому готов. Здесь присутствует педиатр, он осмотрит малышку на предмет синдрома, но опять-таки я считаю, что нам повезло.
Джереми и Лекси нервно кивнули.
— Все будет в порядке, — повторил врач. — Просто делайте то, что я говорю, и через несколько минут вы станете матерью. Договорились?
Лекси вздохнула.
— Да, — сказала она и взяла Джереми за руку.
— Где мне встать? — спросил тот.
— Оставайтесь там, где стоите.
Как только с приготовлениями было покончено, в палату вошли еще одна медсестра и женщина-педиатр, которая представилась как доктор Райан. К кровати подкатили тележку со стерильными инструментами. Врач, казалось, был абсолютно спокоен, доктор Райан добродушно болтала с сестрой.
Когда схватки начались вновь, врач приказал Лекси обхватить колени и тужиться. Та морщилась от усилий. Врач снова проверил сердечный ритм ребенка. Лекси напряглась и что было сил стиснула руку Джереми.
— Хорошо, хорошо, — сказал врач, возвращаясь на прежнее место, и поудобнее устроился на вертящемся стуле. — Теперь расслабьтесь, восстановите дыхание, и мы попробуем еще разок. Тужьтесь посильнее, если сможете.
Она кивнула. Джереми удивился, возможно ли тужиться сильнее, но Лекси, кажется, не возражала. Она сделала вторую попытку.
Врач сосредоточился.
— Хорошо, хорошо… Продолжайте…
Лекси тужилась, и Джереми даже не обращал внимания на боль в руке. Схватки закончились.
— Расслабьтесь. Вы молодчина, — ободряюще сказал врач.
Лекси отдышалась, и Джереми вытер пот с ее лба. Когда схватки начались опять, она снова принялась тужиться, плотно зажмурив глаза, стиснув зубы и побагровев от напряжения. Медсестры стояли наготове. Джереми по-прежнему держал жену за руку, удивляясь тому, как быстро развиваются события.