Лужайка блестела от влаги — это сулило крепкий мороз ночью. Тревис напомнил себе достать из шкафа перчатки и шарфы для девочек, чтобы не суетиться поутру. Скоро обе должны были вернуться из гостей; невзирая на, утомление, Тревис скучал по детям. Сунув руки в карманы, он зашагал к крыльцу.
Стефани обернулась, услышав шаги. Она пыталась разгадать выражение его лица.
— Тревис…
— Привет, Стеф. — Он снял куртку и понял, что совершенно не помнит, как добрался до дому.
— С тобой все в порядке?
Тревис секунду помедлил.
— Не знаю.
Сестра положила руку ему на плечо и мягко спросила:
— Выпьешь чего-нибудь?
— Да. Воды.
Стефани, судя по всему, была рада хоть как-то помочь.
— Я мигом.
Тревис сел на кушетку и откинул голову назад, чувствуя себя таким измученным, будто он целый день провел в открытом море, сражаясь с волнами. Стефани принесла брату стакан воды.
— Звонила Кристина. Она немного задержится. А Элайза уже едет.
— Отлично, — сказал Тревис и взглянул на семейную фотографию.
— Хочешь поговорить?
Он отхлебнул воды и лишь после этого осознал, как пересохло в горле.
— Ты думала о том, о чем я тебя спросил? Как далеко может зайти человек во имя любви?
Стефани ненадолго задумалась.
— По-моему, я тебе уже ответила.
— Ну да. Вроде как.
— Что? Хочешь сказать, это был плохой ответ?
Тревис улыбнулся. Он был благодарен сестре за то, что она по-прежнему способна говорить с ним как обычно.
— Я хотел знать, что бы ты сделала на моем месте.
— Понимаю, чего ты хотел. Но… не знаю, Тревис. Правда не знаю. Даже вообразить не могу, чтобы мне пришлось принимать такое решение. И честно говоря, вряд ли хоть кто-то способен представить себя на твоем месте. — Она вздохнула. — Иногда я жалею, что ты вообще рассказал.
— Наверное, не следовало. Зря я взвалил на тебя эту ношу.
Стефани покачала головой:
— Я вовсе не это имела в виду. Разумеется, ты должен был с кем-нибудь поговорить, и я рада, что ты доверился мне. Сожалею лишь о том, что тебе приходится переживать. Авария, твои собственные травмы, забота о детях, жена в коме… а теперь еще ты должен сделать выбор и решить, исполнять просьбу Габи или нет. Для одного человека это слишком много.
Тревис промолчал.
— Я беспокоюсь о тебе, — добавила Стефани. — Почти перестала спать с тех пор, как ты все рассказал.
— Прости.
— Не извиняйся. Это мне следовало бы извиниться. Я должна была перебраться сюда, как только это случилось. Должна была чаще навещать Габи. Быть рядом каждый раз, когда ты хотел с кем-нибудь поговорить.
— Все в порядке. Я рад, что тебе не пришлось бросать работу. Ты старалась изо всех сил, чтобы попасть в Чепл-Хилл, и Габи это знает. Кроме того, ты и так провела здесь больше времени, чем могла бы.
— Мне очень жаль тебя.
Тревис обнял ее:
— Знаю.
Они сидели молча. Щелкнул обогреватель, Стефани вздохнула.
— Я останусь с тобой вне зависимости от того, что ты решил. Потому что я знаю, как сильно ты любишь Габи.
Тревис отвернулся к окну. Сквозь стекло он видел мерцающие в темноте огни дома напротив.
— Я не смог, — наконец сказал он. — Думал, что смогу, даже заучил те слова, которые собирался сказать врачам — по поводу того, что Габи следует отключить от аппарата. Да, она этого хотела, но… в конце концов я просто не смог. Даже если мне придется до конца жизни навещать Габи в клинике, это все-таки лучший вариант. Я слишком люблю жену, чтобы позволить ей уйти.
Стефани слабо улыбнулась:
— Знаю. Это было написано на твоем лице, когда ты вошел.
— Считаешь, что я поступил правильно?
— Да, — ответила она без колебаний.
— Правильно для себя или для Габи?
— Для вас обоих.
Тревис встрепенулся:
— Ты веришь, что она очнется?
Стефани пристально взглянула на брата:
— Да. И всегда верила. Вы… Есть что-то сверхъестественное в том, как вы живете. Буквально во всем. В том, как смотрите друг на друга. В том, как Габи блаженствует, когда ты касаешься ладонью ее спины. В том, как она угадывает твои мысли. Мне это всегда казалось поразительным. Вот почему, кстати, я тяну со свадьбой. Хочу чего-то похожего на вашу любовь и сомневаюсь, что уже ее нашла. Даже не знаю, чего именно хочу. Такая любовь, как ваша… говорят, с ней возможно все. Ты любишь Габи, она любит тебя, и я просто не представляю вас друг без друга. Вы предназначены для того, чтобы быть вместе.
Тревис молчал.
— И что теперь? — спросила Стефани. — Может, сожжем завещание?
Невзирая на напряжение, брат рассмеялся:
— Может быть. Потом.
— А адвокат? Он ведь не подаст на тебя в суд?
— От него уже несколько лет нет никаких вестей.
— Видишь? Еще один признак того, что ты поступил правильно.
— Да уж наверное.
— Так что насчет клиники?
— Габи перевезут на следующей неделе. Мне нужно будет все подготовить.
— Нужна помощь?
Тревис потер виски, ощущая невероятную усталость.
— Да, — кивнул он. — Не откажусь.
— Эй… — Стефани легонько встряхнула брата. — Ты принял верное решение и ни в чем не виноват. Ты сделал то, что должен был. Габи хочет жить. Ей нужен шанс, чтобы вернуться к тебе и к дочкам.
— Знаю. Но…
Он не смог договорить. Прошлое осталось в прошлом, будущее еще не наступило, и Тревис знал, что должен сосредоточиться на настоящем… но повседневное существование внезапно показалось ему бесконечным и невыносимым.
— Мне страшно, — наконец признал он.
— Знаю, — сказала сестра, обнимая его. — Мне тоже.
Июнь 2007 года
Зимние пейзажи сменились яркими красками весны; сидя на веранде, Тревис слушал пение птиц. Они распевали и чирикали десятками или даже сотнями, с деревьев то и дело взмывали в воздух стайки скворцов и летели в удивительно стройном порядке.
Была суббота, Кристина и Элайза качались на качелях, которые отец повесил неделю назад. Ему хотелось, чтобы амплитуда была побольше в отличие от обыкновенных качелей, поэтому Тревис срезал несколько нижних ветвей, а потом прикрепил веревку как можно выше. Утром он провел целый час, качая дочерей и слушая, как те визжат от восторга; когда он закончил, рубашка на спине взмокла. А девочки требовали продолжения.