– Да тихо вы! – умоляюще крикнул прапорщик.
– Eat her out with a silver spoon!!! [9] – радостно заключил психиатр. – Слушай, прапор, а хочешь, мы строевым пройдемся? Два капитана, блин… Ишь, раскомандовался, коп поганый!
– Спасибо, обойдусь. И не надо обгладывать мою солдатскую косточку, – попросил Воровский серьезно, устремляясь вперед. – На ней и так мяса почти не осталось.
– Писатель! – с уважением прогудел Кронштейн сквозь маску, оборачиваясь к Причеру. – Во как метафорами шпарит!
– Секундочку, – попросил капеллан. – У меня уже окончательно ум за разум заехал. Давайте расставим все по полочкам. Есть прапорщик Воровский, да? Пехотный воррэнт-офицер в вашей сугубо флотской организации, что уже само по себе бред. К тому же, насколько я понял, начальник портовой гауптвахты. Это из серии «час от часу не легче». А по совместительству он еще и писатель. Надеюсь, известный? Культовый? Эйб, объясните как профессионал – я рехнулся или надвигается делириум тременс? А может, вы просто надо мной издеваетесь? Так и скажите, я не гордый, посмеемся вместе.
– Майкл! – крикнул психиатр вырвавшемуся далеко вперед Воровскому. – Он не верит, что ты писатель!
– Подумаешь! Я сам не верю! – отозвался Воровский.
– Майкл – военный писатель, – непонятно объяснил Кронштейн. – Был раньше полицейский, но там за это мало платили.
– Кажется, у меня травит респиратор, – уныло сообщил Причер.
– Ну-ка, стойте, – распорядился Кронштейн. Он придирчиво осмотрел маску капеллана, подергал ее туда-сюда и спросил с не очень-то приятной чисто психиатрической интонацией: – А почему вы так думаете?
– Потому что я совершенно косой. Все, что я наблюдаю вокруг себя – контейнеры вот, погрузчики, – блестит. Под ногами бетон удивительно чистый, прямо-таки стерильный. На столбах ни одной перегоревшей лампочки, – доложил Причер с деланным спокойствием. – А прапорщик Воровский служил писателем в полиции, но там ему за это мало платили, и он нанялся писателем на внеземную базу… О-ох, человече, против вина не показывай себя храбрым, ибо многих погубило вино!
– Водки хотите? – участливо спросил Кронштейн. – Немного осталось, как раз на поправку душевного здоровья.
– Хочу, – согласился капеллан тоскливо.
– Я не знаю, как у вас… Майкл, погоди, не спеши! – попросил Кронштейн, доставая флягу. – А у нас в Империи каждая организация прикармливает себе писателей. Конечно, должностей таких нет. Но писатели – есть. Если отбросить груз стереотипов, не так уж глупо это. Писатель должен знать предмет, о котором сообщает публике. Вы представьте, какой будет ужас, если, например, детективы начнут придумывать тоскующие от безделья домохозяйки! Кто станет читать такую муть? Что может написать, допустим, историк о трудовых буднях простых русских террористов? Или специалист по паукам – о войне эльфов с орками? Было время, я слышал, когда палеонтолог мог запросто соорудить книжку о межзвездных полетах и она становилась бестселлером. Нет уж, спасибо, больше мы такого не кушаем.
Причер так жадно присосался к фляге, будто там была не водка, а пресловутый креатин после официального признания его эликсиром жизни.
– Научились! – одобрил Кронштейн. – Ну, пойдемте. И не пугайтесь. Чистота у нас действительно непревзойденная, только ничего удивительного в этом нет – порт все-таки. Мореманов хлебом не корми, дай медяшку надраить. Условный рефлекс, иначе ржавеет все моментально – вода же рядом. А тут водичка не то что земная, она хоть дурью испаряется, а коррозионные свойства у нее ого-го! Кислота, блин. На «Тревогу» поднимемся, вы вообще обалдеете, там можно палубу вместо операционного стола использовать. То есть не хотелось бы, конечно, – я так, для примера.
– Никогда бы не подумал… – Капеллан сказал это просто из вежливости и тут поймал себя на том, что действительно – никогда бы не подумал. Недаром его так поразил царящий в порту образцовый порядок. Глядя на своих русских собутыльников, особенно на Кронштейна, Причер склонен был предположить нечто с обратным знаком. Да и репутация у этого народа была, в общем, не ахти.
– Вы уясните, святой отец, простую вещь. Средний американец до сих пор сжигает за год в три раза больше топлива, чем немец. И в пять раз больше, чем русский. Всем миром вас пытаются от этого расп…дяйства отучить – и фиг чего выходит. Поэтому вы ничего беречь не умеете. И о последствиях задумываться не научились. Как дети, право слово, поломалась игрушка – на помойку ее, папа новую купит. Естественно, зачем вашим зенитчикам руки мыть – ну, слопает ржавка батарею к чертям… Ну, пролетят крокодилы, засрут всю базу. Ну, микрофлора из крокодильего дерьма в бетон впитается. Зато солдатам будет чем заняться – химией эту самую микрофлору глушить. А химии у нас тоже вагон, двести бочек! У нас всего до жопы! У нас только с нормальными взрослыми мужиками дефицит образовался – на всю базу от силы десяток человек, спасибо, на днях еще одного прислали, некоего Причера… А остальные, блин, подростки. Так, пацанва. Стрелять-то научились, только соображать не научатся вообще никогда. Поэтому у вас, Причер, – вы уж меня извините – жуткий бардак, неорганизованность, бездумное разбазаривание всего, что под руку подвернется, и, простите великодушно, такое бесстыдное воровство, какого, наверное, даже в итальянской армии нет!
«Если нужно что-то спереть или, наоборот, промотать и разбазарить – зови русского», – вспомнил капеллан пренебрежительную фразу полковника. «Похоже, мне настала пора, как говорит Кронштейн, избавляться от груза стереотипов. Только вот что они с писателями своими вытворяют – такого модернизма я все равно не понимаю».
– Зато у нас писатели свободные люди, – огрызнулся Причер.
– У нас тоже свободные. Далеко не все такие, как Майкл, – прикормленные. Но, поверьте мне, почти все хотят такими стать. Чтобы заведомо качественный продукт читателю предлагать и иметь благодаря этому устойчивые продажи. Ведь сами посудите – лучше всего отражают действительность специалисты в узких областях!
– То есть?
– Ну, возьмите, например, этого вашего американского классика, как его… Буховский? Быковский? Который писал исключительно про е…лю с некрасивыми бабами и алкоголизм. Так он, между прочим, знал, о чем пишет. Всю жизнь тренировался. Поэтому и вышло так убедительно.
Капеллан представил себе, какая у американского классика была нелегкая судьба, и прямо-таки затосковал.
– А кому хочется, чтобы о сфере его жизненных интересов написали какую-нибудь ерунду? – разорялся Кронштейн. – Из-за этого профессиональные сообщества и поддерживают своих авторов. И потом, вы не думайте, что все как-то жестко и зарегламентировано. Просто есть литература, рассчитанная… Да хотя бы на психиатров. Там все жанры, от маньячного боевика до женского романа, но это пишут наши люди! Коллеги, из бывших или до сих пор практикующих, и, конечно, психиатры читают именно их. Потому что если уж обрисован сумасшедший эротоман, так он правильный сумасшедший. А если описан нормальный человек, так он не полный идиот. И ты не будешь хихикать над ошибками автора и впечатление от книги получишь хорошее, на все заплаченные деньги. Наш Майкл, например, вообще фантаст. Но фантастику писал специальную, для полицейских. А теперь вот для военных.