– Сделать бессмертным все человечество! – почти выкрикнул хриплый. – А?! Каково? Вам не страшно, отче? А ведь должно быть страшно! Это же такая бомба под веру. Под самое основание! Ладно, вы просили меня излагать по порядку… Докладываю. Поначалу разное думали про креатин – вдруг утка? – но мне лично не было резона сомневаться. Я-то знал совершенно точно – он творит чудеса. Креатин, а не Бог ваш, понимаете? И тут я неожиданно прозрел. Оглянулся назад и увидел, что всю свою жизнь вел себя как слепец. Как последний тупица!
«Тупица и есть, – подумал капеллан. – Что ж мне с тобой делать-то, заблудшая душа? Хорошо беднягу мама с папой воспитали. Торгаши были, наверное. Коммерсанты. Это ж надо умудриться – Богу душу продать! Хоть диссертацию пиши. А случай, между прочим, не такой уж редкий должен быть. Материалу, наверное, хоть отбавляй. Просто я раньше как-то об этом не задумывался».
– Меня нагло использовали! – Хриплый действительно начал обвинять, и Причеру стало окончательно неловко его слушать. – Обольщали наградой в необозримом будущем, после смерти! Но зачем она мне такая, если смерти может просто не быть? Если награда – совсем рядом? Оказывается, бессмертие достижимо при жизни! Безо всяких нудящих попов, без этого постоянного самоограничения во всем… Без денежных пожертвований, между прочим, – о-о, церковь хорошо пошарила в моем кармане, не сомневайтесь, отцы умеют доить паству. Только на свой счет не принимайте, я это так, в общем…
«И на том спасибо, – мысленно кивнул Причер. – Слушай, шел бы ты восвояси, а? Ну чего попусту задираешься? Не буду я с тобой работать. Во всяком случае, не сегодня. Устал».
– И, короче говоря, прозрев, я подал рапорт о переводе на Кляксу. Я хотел воевать за креатин. И сейчас хочу. Биться. Лишь бы все сбылось. Если получится, каждый из нас станет вровень с вашим Богом. Каждый сам окажется Богом, понимаете? Хм-м, вряд ли… Вы не можете представить своими зашоренными поповскими мозгами, какая это вещь – бессмертие! Вы тоже служите за место в раю. Но… Это же глупо теперь! Просто глупо! Прозрейте и вы, святой отец. Подумайте, ведь если все станут бессмертны, зачем, для чего нужен будет ваш Бог? Ему просто нечего окажется предложить людям! Ему… Вам! Корпорации «Святой Престол Лимитед»! Закрытому акционерному обществу. Наглухо закрытому для простого смертного. Ловко соблазняющему нас, глупых, перспективой быть принятыми в лоно Божье! Тьфу! А какие гнусности вы заставляли нас творить именем Его! Ничего, мы больше не ваши. Мы скоро будем сами по себе и каждый себе Господь. Как вспомню… Я принимал участие в полицейских операциях, нас гоняли на усиление. И мне приходилось стрелять в людей, представляете? Ой, да откуда вам… А капеллан потом говорил – ничего, дети мои, вы сделали все правильно, Господь простит. Только мне плевать, что он там простит, ваш милосердный Господь. Главное, я не прощу. Ни себе, ни ему – за то, что нес смерть от его имени. Богоматерь! Ха! Гробоматерь, вот она кто!
– Молчать! – взорвался Причер. – Молчать, сопляк!
– О-о, вы это умеете – затыкать рты!
– Изыди, с-сатана, – прошипел капеллан, яростно крестя то себя, то скрытого за тонкой стенкой богохульника. – И вон из храма Божьего, вон!
– Ну что ж… – В хриплом голосе снова прорезались глумливые нотки, теперь совсем откровенные. – Я умолкаю. Я хотел только поговорить. Сказать, что власти вашей скоро придет конец. И послушать, как вы заорете. Хм… Получилось. Что и следовало доказать. Я просто вижу сейчас, как вы там в соседней душегубке скрипите зубами и корчите рожи. Больше всего на свете вам хочется вытащить меня отсюда и изуродовать. Но вам запрещают ваши правила. Вы раб. Вы добровольно стали им. Так сказать, подписали контракт на рабство. И теперь выполняете условия. Потому что иначе – пшик! – и нету вечной райской жизни.
Причер у себя в каморке обессиленно уронил лицо в ладони. Ему действительно хотелось вышвырнуть наглеца из храма вон, нанеся ему попутно увечья, как минимум – средней тяжести. Ужас как хотелось.
– Освободитесь, святой отец! – воззвал хриплый. – Вы такой же обманутый, как и я был когда-то. Прозрейте! Бог – ничто, креатин – все. А открыли креатин люди, те самые простые смертные. Кто же они, как не боги? Хозяева судьбы. Зачем вы лгали, что человек без благословения свыше не может ничего? Он может что угодно! Что захочет! Он всемогущ по-настоящему – а не ваш эфемерный дедушка с бородой. И между прочим, я скажу, зачем вы нас оболванивали. Это просто жажда власти. Тупая жажда власти, ничего больше. И один большой обман, который, может, не раскрылся бы никогда, если бы не креатин. Но теперь – все! Теперь люди будут свободны. А вы… Вам остаток жизни придется отмаливать свою ложь. Ничего, времени хватит, у вас тоже вечность на носу. Вы же не сможете устоять перед соблазном. Знаю я вашего брата. Других удерживать попы молодцы, а сами… Попомните эти мои слова, когда возьмете в руки ампулу с эликсиром бессмертия. И пусть вам станет наконец-то стыдно за вранье, которым вы пичкали доверчивых людишек. Стыдно – навсегда. Навеки, ха-ха-ха!!! – Хриплый рассмеялся просто-таки сатанински. – Ладно, мне пора. А вы подумайте, святой отец. Понимаю, вам очень хочется узнать, кто именно вас так легко вывел на чистую воду. Ну… Хм… Почему нет? Допустим, мичман Харитонов.
Хлопнула дверца.
Причер корчился на лавке, перебарывая самое, наверное, сильное искушение в жизни – рвануться, догнать, удавить. «Ничего-о… – стучала молоточками в виски подленькая мысль. – Найду гада. Поймаю. Будет тебе… Гробоматерь. В полный рост».
Для очистки совести капеллан продержался аж целых пять секунд. Пробормотал детское заклинание «Готовы или нет – я иду» и пулей вылетел из исповедальни.
Храм был пуст. Только наружная дверь, еще не до конца закрытая доводчиком, подтверждала – здесь действительно кто-то был.
Причер ощутил щекой чей-то взгляд и резко обернулся, готовый бить и сокрушать.
Нет, это просто статуя Девы Марии глядела ободряюще на своего верного слугу.
– Я раньше и не замечал, какая у тебя неповторимая улыбка, – сказал Причер статуе, расстегивая сутану и чувствуя, как трясутся руки. Хотелось немедленно припасть к ногам Девы и попросить утешения, но не было сил. Капеллан оглянулся на дверь, за которой скрылся искуситель, и погрозил ей кулаком.
– Слабаки несчастные, – сообщил Причер неведомо кому, медленно стягивая с плеч рабочую одежду священника. – Как же это было-то… Прямо к случаю. Во! Оцените, сукины дети! Вы говорите: «Тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его и ходили в печальной одежде пред лицем Господа Саваофа? И ныне мы считаем надменных счастливыми – лучше устраивают себя делающие беззакония, и хотя искушают Бога, но остаются целы». Но боящиеся Бога говорят: «Внимает Господь и слышит это, и пред лицем Его пишется памятная книга о боящихся Господа и чтущих имя Его»… Нате вам, господа военные. Получите, распишитесь!..
Капеллан медленно шел по проходу, ему вдруг потребовался яркий уличный свет. Распахнуть дверь, вдохнуть полной грудью зловонный местный воздух и… возрадоваться жизни.
– Значит, фиксирует промахи и удачи… – бормотал Причер. – Дебет с кредитом сводит… Истинно так! Будет тебе кредитная история, торгаш вонючий!