– С нами сотрудничают десятки институтов, – гордо сказал Очкарик.
– Я имею в виду Институт нейрохирургии.
– А-а… – Очкарик пренебрежительно улыбнулся. – Вы про группу Самохина? Это наша медицинская база.
– То есть приглашение от Самохина – это было приглашение от вас?
– Разумеется, – кивнул Очкарик. – И вы напрасно ему не поверили.
– Да? – Тим решил сыграть в открытую. – А по-моему, у вас в Проекте нарушены горизонтальные связи. Или вредители завелись.
– Не понимаю, – сказал Очкарик очень тихо.
– Кто-то очень не хотел, чтобы я приехал в Институт, – объяснил Тим. – Кому-то понравилось стрелять по мне каждую ночь из психотронной пушки.
– Объясните, – попросил Очкарик.
– Мне от имени Самохина передали, что идти в Институт я не должен. Потом была попытка организовать психотронную атаку. Потом какая-то дурацкая комедия с обыском в моей квартире и подставными лицами в милицейской форме. А позже я обнаружил, что у меня во дворе стоит боевая психотронная установка, которая в состоянии расстрелять целый город. Разумеется, я ударился в бега.
– Ничего не понимаю, – сказал Очкарик слабым голосом. Тиму очень хотелось ему поверить, но он не смог. Кроме того, ему в принципе было все равно, врет собеседник или нет. Даже представляй Очкарик какую-то отдельную структуру Проекта, все равно она служила цели, которую Тим считал преступной.
– Кто-то решил, что я не до конца согнут, – прошипел Тим. – Кому-то очень хотелось поставить меня на четвереньки. И уже не уговаривать – как вы, – а приказывать.
– Это не мы. Совершенно точно не мы.
– Конкурирующая фирма? – сладенько промурлыкал Тим.
Очкарик задумчиво пожевал нижнюю губу.
– У всех проблемы, – сообщил Тим, доставая сигареты. – Даже у всемогущего Проекта.
– Угу, – кивнул Очкарик. – Тимофей, честное слово, я разберусь. И знаете, вам лучше будет прямо сейчас поехать со мной. Раз дело принимает такой оборот, для вас самое безопасное место – у нас в штабе. Поживете несколько дней, а мы пока все выясним.
– А я думаю, что для меня самое безопасное место – как можно дальше от вас, – ответил Тим и начал потихоньку «разогревать» шарики, готовя их к бою. Очкарика он по-прежнему мог видеть только глазами, но зато в кустах проявился очередной «спортсмен».
– Вы даже не представляете себе, насколько ошибаетесь, – сообщил Очкарик. – И еще вы не знаете, как высоко вас ценит наша организация.
– Проект, – поправил его Тим.
– Да, обычно мы так себя называем, – согласился Очкарик. – И это вы знаете, Тимофей. Потрясен вашей осведомленностью. Я и раньше думал, что вы очень способный человек, но, повторяю, я вас недооценивал.
– Я очень способный, – кивнул Тим.
– И вы очень дороги Проекту, – заметил Очкарик. – Проклятье, Тимофей! Вам грозит опасность, и я просто должен вам помочь! У меня на этот счет есть совершенно однозначная инструкция!
– Привезти меня силой? – участливо спросил Тим.
– Ох… – Очкарик немного распустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Я не могу вами рисковать, Тимофей. Не имею права. Я-то решил, что вы сами передумали идти на контакт. Но если вас кто-то старается похитить… Это очень плохо, Тимофей. Вы даже представить себе не можете, как плохо.
– Плохо дело, – философски произнес Тим. – Для меня это норма жизни. Я урод, мутант, и вообще…
– Не прибедняйтесь, Тимофей. Вы выдающийся сенс и очень сильный и умный человек. А еще вы очень жесткий. Поверьте, я знаю. Проект унаследовал от КГБ файлы, личные дела. Вы столько всего пережили, Тимофей… В какой-то степени я тоже чувствую вину за то, что с вами стало. Многие в Проекте страдают комплексом вины перед Детьми. За то, что не смогли предотвратить этот ужас.
– Между прочим, что стало с остальными? – спросил Тим. – С теми, кто выжил, разумеется.
– Да ничего, – вздохнул Очкарик. – Надломленные, опустившиеся люди. Вам не чета. Вы такой один, Тимофей. Единственный. Неповторимый. Тонкая душа и стальное сердце.
«О боже! – ужаснулся Тим. – Опять это прозвище… Зачем?»
– Поедемте со мной, – вернулся к делу Очкарик.
– Расслабьтесь, – посоветовал Тим, снова закуривая.
– Теперь вам нельзя оставаться без поддержки, Тимофей. Мы будем защищать вас, даже если вы не видите такой необходимости.
– Я. С вами. Никуда. Не поеду, – произнес Тим.
– Почему, Тимофей? – спросил Очкарик вкрадчиво. – Может, я что-то упустил? Вы поймите, локальный контроль – это только первый этап. Уже через год вы будете руководить группой операторов, а еще через какое-то время, может быть, станете в Проекте одним из первых лиц. Вы только представьте себе, какое огромное количество людей вы сможете вылечить! Сколько добра пролить на нашу многострадальную Родину! Вы установите здесь царство света, Тимофей. Не таково ли ваше предназначение в этом мире?
– А сколько мне сребреников за это положено? – спросил Тим презрительно.
– У вас будет все, – мгновенно среагировал Очкарик, делая вид, что ирония Тима его не касается. – Вы сможете познать, увидеть, пережить все, что только в состоянии вообразить себе. Вы ведь больше всего на свете цените ощущения и переживания, сенсорный опыт в широком смысле этого слова. Чувственную сторону жизни. Мы это понимаем. И у вас, Тимофей, будет нечто большее, чем просто деньги. Вы сможете вложить эти деньги в свое развитие.
– Красиво, – хмыкнул Тим. Он понял, что беседу пора заканчивать, пока его не разозлили до предела. Слишком уж Очкарик много знал о том, что Тиму в жизни надо. А еще Тима беспокоило, что в него опять пытаются заложить формулу «Стальное Сердце». Он не без основания предполагал, что Проект надеется как-то запрограммировать его поведение, и это словосочетание играет в программировании важную роль.
– Конечно, в первое время, пока вы еще кандидат, – не унимался Очкарик, – вознаграждение будет скромнее. Для начала – хорошая квартира, машина, загородный дом, некоторая сумма подъемных. Между прочим, все имущество останется у вас, независимо от того, решите ли вы связать свою жизнь с Проектом или нет.
– Из Проекта не уходят, – произнес Тим, с сожалением во взоре разглядывая волейболистов. Шарики возбужденно приплясывали вокруг своих будущих жертв. Жалости к оперативникам Тим не испытывал ни малейшей. Эти люди сами выбрали судьбу пушечного мяса. Разумеется, каждый из них надеялся дожить до пенсии, но принципиальную возможность своей гибели со счетов не сбрасывал. Поэтому то, что большинство из них действительно сегодня умрут, а остальные станут калеками, Тима не волновало. Его заботил он сам, Тимофей Костенко, которого Проект снова заставлял почувствовать себя убийцей.
«Стальное Сердце, – пробормотал Тим про себя. – Что это значит? Почему именно эти слова, какая психотехника за ними прячется? И почему мне действительно так нравится это словосочетание? Потому что когда-то я его выдумал сам? Или оно так и тянулось за мной по жизни, впечатанное Проектом в детский податливый разум?» Тим вздохнул и бросил сигарету под ноги. Там уже было полно окурков. И нужно было как-то выкручиваться из ситуации. В том, что Очкарик по-хорошему от него не отлипнет, Тим не сомневался.