Тетя Маша закончила жарить мозги, а Александр продолжал читать.
«Кулагина отличалась хорошим чутьем на подобные вещи. Она первая узнала, что маньяк-кулинар помещает на интернетовском сайте картинки и рецепты своей дьявольской кухни. Она пыталась расшевелить милицию, чтобы та наконец вплотную занялась маньяком. Органы же, работая по старинке, стремились умолчать о подлинном размахе деятельности преступника. Кулагина не сомневалась, что мы имеем дело с психически больным человеком, ибо разум человеческий не может до конца осознать чинимого маньяком зверства. Напомним: у первой жертвы убийца отрезал грудь и залил ее апельсиновым желе, вторую насмерть засек розгами, а потом вырезал у нее печень, третью заколол, срезал у нее ногти и волосы и приготовил из них карамель, четвертого, а это был жених Кулагиной Надежды, Эдуард Березкин, проткнул ножом. Пятой жертвой, как мы уже сказали, стала сама Кулагина».
Александр чуть растянул углы губ. Он поймал на себе тревожный взгляд тети Маши.
— Чего только не случается, — сказала она. — Это ж надо!
— Мало ли маньяков, — усмехнулся Александр. — Я вообще не советовал бы тебе читать подобную чепуху.
Он пробежал глазами еще несколько абзацев статьи. Внизу прилагался перечень профессиональных достижений Кулагиной. Александр отложил «Столицу провинции» и принялся откупоривать бутылку.
— Это не чепуха, Саша, — с робким протестом высказалась тетя Маша. — Это жизнь, страшная жизнь. Как детей-то отпускать на улицу, если такое творится!
Тетя Маша подала салат из огурцов со сметаной. Но вначале они выпили вина.
— У меня к тебе маленькая просьба, — начал интересующий его разговор Александр. — Я, собственно, затем и пришел, ты уж прости.
— Что такое?
— Ты пей вино, — улыбнулся Александр. — Не бойся, всего двенадцать градусов.
Тетя Маша сделала несколько глотков и поставила фужер на стол.
— Я много думал все эти годы… — вздохнул Александр, — и решил… помириться с матерью и сестрой. В общем-то, с мамой я не ссорился, хотя она поддерживала Катьку. Ну так вот: я взял на себя смелость… — Он запнулся, еще раз вздохнул и выжидательно посмотрел на тетю Машу.
— Это хорошо, — не ожидала та. — Я даже подумать не могла! Это хорошо… — Ее глаза увлажнились.
— Но я прибег к одной хитрости. Она может показаться тебе нечистоплотной, даже бессовестной. Прости уж меня, — с трудом продолжал Александр.
— Да что такое, говори! — Тетя Маша не скрывала своей радости, и эта радость усиливала ее нетерпение.
— Ну, я послал маме и Катьке телеграмму.
— Прекрасно! Но еще, Саша, нужно было бы написать письмо. Я понимаю, — возбужденно затараторила она, — решение так внезапно тебя посетило, что ты не мог ждать и помчался, наверное, на почту. Хотя ты мне говорил, — вспомнила она, — что можно переписываться по компьютеру. Это в сто раз быстрее… ты сам говорил.
— Я не захотел делать это по электронной почте. Сейчас объясню почему, — гася раздражение, сказал Александр.
Тетя Маша чуть сникла. В ее глазах мелькнуло беспокойство.
— Я послал телеграмму от твоего имени, тетя Маша. — Александр потупил глаза. — Я просто подумал, что, принимая в расчет наши сложные отношения и возможное недоверие, которое ко мне испытывает Катька, письмо или телеграмма, посланные от моего имени, не оказали бы нужного действия. Я хочу не просто переписываться с мамой и сестрой, я хочу их видеть. Понимаешь?
— Но как же, Саша? — оторопела от неожиданности тетя Маша.
— Я хотел бы с ними встретиться. Я, понимаешь ли, поехать не могу. А вот если бы они приехали… — с затаенной дрожью в сердце проговорил Александр.
Он уповал на старческое пристрастие тети Маши к разного рода сериалам и слезливым мелодрамам. Трогательные концовки, где блудные сыны возвращаются к отцам, матери находят потерянных в глубокой молодости детей, а дети вдруг обнаруживают друг в друге брата или сестру, были слабостью тети Маши. Такие хеппи-энды казались ей разумным финалом любой жизненной драмы.
Тетя Маша убрала тарелки из-под салата и подала суп. От него исходил пряный аромат специй. Александр взял ложку.
— Я дал телеграмму, — он зачерпнул ложкой супу и посмотрел на сосредоточенно внимавшую ему тетю Машу, — от твоего имени. Написал: ты, мол, опасаешься за мое здоровье и просишь их приехать.
Тетя Маша молчала.
— Саша, но я же тебя учила: врать нехорошо! — с досадой воскликнула она после минутной паузы.
— Если бы я известил тебя заранее и выслушал твою оценку, то оказался бы в безвыходном положении, — недовольно пробурчал Александр.
— Ну разве нет никакого другого выхода? — простодушно спросила тетя Маша.
— Нет, — отрезал Александр и стал быстро есть остывающий суп.
Они ели, не разговаривая, каждый думая о своем. Александр еле сдерживал раздражение. Упорство тети Маши казалось ему фальшивой маской старой девы, заботящейся исключительно о своей репутации.
— Не скрою, — доев суп, сказал Александр, — я ожидал от тебя большего понимания.
— Но ведь это неправда. — Лицо тети Маши исказила гримаса боли.
На миг Александру стало ее жаль. Но вскоре жалость уступила место отвращению. Он не мог смотреть на ее напряженное унылое лицо, не мог больше есть. Тетя Маша, словно почувствовав кипящее в Александре раздражение, встала, чтобы подать второе. Она собрала тарелки из-под супа, сложила их в раковину и принялась накладывать на плоские тарелки жареные мозги. Перемена блюд дала Александру повод заговорить об ином.
— Прекрасно, — чуть склонился он над тарелкой, где, подернутые золотистой корочкой сухарей, серовато-молочной горкой благоухали воловьи мозги. — Сколь изысканно и неприхотливо это блюдо! Я имею в виду его универсальную структуру, разноплановость. Хочешь потребляй их с белым или красным соусом, хочешь — с соусом из раков, хочешь — с соусом из сморчков! Ну ты же помнишь, какие соусы можно подать к мозгам… Кисло-сладкий, из щавеля, из шпината, из шампиньонов, с изюмом, с трюфелями… А я придумал совершенно экзотический соус! — хвастливо добавил он.
— Правда? — глуповато улыбнулась тетя Маша.
Она была подавлена враньем Александра и задала этот вопрос не из радостной любознательности, а по инерции. На самом деле ее волновала совсем другая проблема.
— Я не устаю совершенствовать свое искусство, — принужденно улыбнулся Александр. — Лайм, фейхоа, немного сахара, винного уксуса, чабреца и мант…
Он неожиданно умолк. Воспоминание о разбитой склянке с драгоценной мадагаскарской эссенцией заставило его сердце сжаться от боли.
— Это, конечно, замечательно, — через силу улыбнулась тетя Маша, — но что я скажу твоим родственникам, если они все-таки приедут?
— Ты веришь в их приезд? — со скрытым беспокойством спросил Александр.