Теперь снега было столько, что даже добраться до чилийской станции было почти невыполнимой задачей, мало того, пурга время от времени принималась за свое, все больше и больше укутывая Белый Саван плотной снежной пеленой. Они оказались в ловушке, и сегодня вечером Дильс был вынужден полностью признать свое поражение.
«Ждать», – сказал сегодня Тух-Тух. Ждать… Какое унылое, вязкое слово, от него так и веет промозглой тоской! Пока Тима размышлял о возможных перспективах, какой-то потаенный внутренний голос проскрежетал ему прямо в ухо:
СМЕРТИ.
ЖДАТЬ СМЕРТИ.
Уже когда стояла глубокая ночь, из палатки неслышно вылез Артур. Как робот, на негнущихся ногах, он взял из рюкзака привычные предметы – веревку, фонарь и топорик. Затем, оглянувшись и убедившись, что за ним никто не следит, он отправился в знакомый лаз. На его лице блуждала улыбка, широкая, но неестественная, будто бы неумело приклеенная.
Все идет по плану. Вчера он очень много трудился, даже натер мозоли на ладонях, что было уж совсем немыслимо: уж что-что, а руки его нежными никак не назовешь. Он рассчитывал, что сегодня, в крайнем случае завтра, он закончит работу. И тогда… тогда он точно узнает.
Все время, пока он вчера работал, в его мозгу раздавался все тот же нежный голос. Он звучал мелодично и успокаивающе, навевая воспоминания о льющемся в горах чистом прохладном ручье, о котором так мечтает изнывающий от жажды путник, прошагавший не один десяток километров.
Хмельная ночь, когда грезы конденсируются из здешнего воздуха. Во рту неожиданно возник вкус морской воды. Юноша поперхнулся, и его вырвало.
«Ш-ш-ш-ш… все будет хорошо-о-о-о-о…» – пропел над ухом любимый голос, и Артур заспешил дальше.
Рано утром Тиму разбудила Яна.
– Что? Что случилось? – спросонья закрутил головой он.
Яна убрала со лба прядь лоснящихся волос (но все еще красивых) и дрожащим голосом сказала:
– Так, кошмар приснился. Тебе ничего в последнее время не снится?
– Не помню, – подавил зевок Тима. – Что тебе снилось?
– Самолет. Он прилетел сюда, за нами, – ответила Яна.
– Так это же хорошо! – попытался улыбнуться Тима, но вмиг стал серьезным, увидев, что Яна на грани истерики.
«Вечно геморрой с этими бабами», – с неудовольствием подумал про себя юноша.
– Только забирал самолет не нас, а гробы, – тихо сказала Яна. Она как бы случайно прошлась ладонью по талии и напряженно произнесла: – Я продолжаю набирать вес, Тимка. Это невероятно, но правда. Ты понимаешь?
Губы ее задрожали, и Тима поспешил обнять девушку. От нее шел кисловатый запах женского пота.
– Я все же думаю, что тебе это кажется. Твои нервы на пределе, и этим все объясняется, – сказал он.
– Почему мы не уйдем отсюда? – безнадежно спросила она. – Может, в том доме снова произошли изменения, а мы здесь… я не хочу лететь в эту дурацкую Норвегию, мне не нужен этот чертов клад!
Последнюю фразу она почти выкрикнула и разбудила Антона.
Тима прижал девушку к себе, но она успокоилась еще не скоро.
Злата тоже проснулась рано. Никаких пауков и ракообразных в палатке не было, и у нее даже промелькнула мысль, не явилась ли та мерзость с глазами на стебельках продолжением ее кошмара?
Женщина вылезла из палатки, намереваясь расчесать волосы, как взгляд ее упал на Аммонита. Он сидел сбоку от их палатки, между колен зажат топор. Глаза полуприкрыты, словно он дремал. Однако только Злата сделала шаг в его сторону, он мгновенно подобрался и, как распрямившаяся стальная пружина, вскочил на ноги. Топор в руке появился с такой неимоверной скоростью, что Злата не на шутку испугалась. Правда, в следующий момент он уже улыбался своей обезоруживающей улыбкой, швырнул топор на землю и сказал:
– Доброе утро, королева подземных гномов!
– Почему гномов? – тоже улыбаясь, поинтересовалась Злата.
– Так, – пожал плечами Аммонит.
Злата посмотрела на топор, и ее осенила догадка:
– Ты что, охранял нашу палатку?
– Нет, я сам час назад встал, – отмахнулся Аммонит смущенно, но Злата, видя его припухшие глаза и утомленное лицо, поняла, что это не так. Скорее всего, как только она легла спать, он вылез из своей палатки и караулил всю ночь.
– Ты ненормальный, – покачала головой она.
– Угу, – согласился он, радостно глядя на нее, и Злата почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Неужели он не понимает, что им не суждено быть вместе?
– Это тебе, – вдруг немного смущенно сказал Аммонит, протягивая ей что-то. Улыбаясь, Злата взяла предмет в руки. Маленький изящный хрусталик, похожий своей формой на бриллиант.
– С днем рождения. Извини, что так поздно, – проворчал добродушно Аммонит, и Злата тихо рассмеялась, изумленная его действиями. Один бог знает, где ему пришлось лазить, чтобы найти эту симпатичную вещицу. Она была внимательной и не замечала, чтобы что-то похожее было в этой пещере…
– Спасибо, Аммонит, – искренне поблагодарила она его.
– Знаешь что? – вдруг сказал Аммонит.
Он с подозрением покосился на палатку и поманил к себе Злату. Заинтригованная, она подошла ближе.
– Где-то часа два назад я пошел набрать воды, а когда возвращался, увидел Артура.
– Артура? – удивилась Злата.
– Да. Он вылез из того самого входа, где мы нашли золото. У него на плече была веревка… я был в стороне от сталактитов, и он не мог меня видеть. Ты что-то знаешь об этом?
– Нет, – ответила Злата. Она была растеряна. С чего бы Артуру ползать ночью по этим тоннелям? Она бы скорее поверила, если бы ей сказали, что это был Костя.
– И еще кое-что. Иди сюда, – сказал Аммонит, отводя ее куда-то в сторону. Злата машинально последовала за ним, все еще размышляя, что бы это все значило.
– Только не падай в обморок, – предупредил ее Аммонит, и Злата заволновалась. Что еще он ей приготовил?
– Вот, смотри, – Аммонит убрал ногой камень, и Злата чуть не закричала от ужаса. На земле лежала согнутая лапа какого-то громадного насекомого. Никаких сомнений, что эта конечность принадлежала именно той твари, которую она видела вчера утром. Лапа была темно-вишневого цвета, как подсыхающая венозная кровь, но, что самое поразительное, она все еще слабо подрагивала.
– Это рефлекс, – объяснил Аммонит, видя изменившееся лицо Златы. – Так что я не зря сидел возле вас, мадам. Конечно, я не знал истинных намерений этой дряни, но сомневаюсь, что она ползла к тебе спеть на ночь колыбельную. И самое главное, Злата. Я, конечно, тебе не ровня, но почему-то у меня крепнет убеждение, что эта пакость ползла именно к тебе. Не к Дильсу. Не к ребятам. Понимаешь?
– Но ты… ведь ты мог сам пострадать!